— Самоубийство!
Джеффри повернулся к маячившим в тени хористам.
— Эй вы, там! Ставьте на медицину! — В нем уже клокотало неистовство.
Два хориста отвечали по обычаю в два голоса:
— Мы не вчера родились, Смит, а?
— Насколько мне известно, Джонс, не вчера!
— Смит, — тихо произнес Джеффри, и этот внезапный переход шепоту не предвещал ничего хорошего.
— А? — улыбнулся Смит.
— Джонс! — немного громче произнес Джеффри.
— А? — в унисон пропел Джонс.
— Жалкое отребье! Вам вдвоем не наскрести и пятидесяти фунтов!
— Полегче, Джеффри! — первый раз вмешался Арнольд. — Стыдись!
— Почему эти… (непечатное слово) не желают заключить со мной пари?
— Если тебе нравится валять дурака, — продолжал Арнольд, — и кроме пари ничто тебя не успокоит, я принимаю твое пари.
— Сто к ста на врача! Заметано! — воскликнул Джеффри.
Страсть утолена, и он вновь обрел отличное расположение духа. Записал в книжку пари и принес самые искренние извинения Смиту и Джонсу.
— Не сердитесь, друзья! Я не хотел вас обидеть. Ваши руки!
Два хориста пришли в восторг: «Британский аристократизм, Смит!» — «Кровь и порода, Джонс!»
Заключив пари, Арнольд почувствовал угрызения совести, не от самого пари, — кто же стыдится в Англии этой разновидности азартной игры, — а от того, что «поставил на врача». Хотя он пошел на это пари из самых лучших побуждений, но ведь ставкой было здоровье друга. И он со всей горячностью принялся убеждать Джеффри, что как никто уверен в ошибочности заключения лондонского гостя.
— Я не увиливаю от пари, — сказал он. — Мне просто хотелось угомонить тебя.
— А-а, ерунда! — отвечал Джеффри, мысли его уже переключились на занимавший его предмет — целеустремленность была одной из лучших черт его характера. — Пари есть пари, и твои дурацкие сантименты здесь ни при чем.
С этими словами он потянул Арнольда в сторону, чтобы его слова не коснулись посторонних ушей.
— Как ты думаешь, — начал он с беспокойством, — этот старый чудак сильно на меня обозлился?
— Сэр Патрик?
Джеффри кивнул.
— Я ведь еще не спросил у него про шотландские браки. Станет он говорить со мной, если я сейчас обращусь к нему?
Произнося это, он окинул библиотеку взглядом, полным затаенного коварства, — лондонский врач в дальнем углу склонился над папкой с гравюрами. Дамы все еще корпели над списком приглашенных. Сэр Патрик стоял у полки, погрузившись в чтение солидного тома, который только что снял.
— Попроси извинения, — посоветовал Арнольд. — Сэр Патрик, может быть, немного язвителен, легко раздражается, но он человек справедливый и не злой. Скажи ему, что у тебя и в мыслях не было проявить непочтение. Этого будет достаточно.
— Ладно, попробую.
Сэр Патрик, ушедший с головой в старинное венецианское издание «Декамерона», внезапно был возвращен из средневековья Италии в современную Англию не кем иным, как Джеффри Деламейном.
— Что вам угодно? — холодно спросил он.
— Я хотел бы принести вам свои извинения, — сказал Джеффри. — Давайте забудем эту размолвку. Поверьте, у меня и в мыслях не было проявить непочтение. Простить и забыть — недурное правило, не так ли, сэр?
Выражено неуклюже, но все-таки извинение. Даже Джеффри, воззвав к добрым чувствам сэра Патрика, мог рассчитывать на снисхождение.
— Ни слова больше об этом, мистер Деламейн! — отвечал старик с отменной учтивостью. — Примите и мои извинения, если я был несколько резковат. Разумеется, старые обиды лучше не помнить.
Ответив таким образом на принесенные извинения, сэр Патрик замолчал, ожидая, что Джеффри ретируется, оставив его наедине с Боккаччо. Но к его вящему удивлению Джеффри вдруг наклонился и прошептал ему на ухо:
— Не уделите ли вы мне минутку, сэр?
Сэр Патрик отпрянул, как если бы испугался, что Джеффри укусит его.
— Прошу прощения, мистер Деламейн, что вы сказали?
— Не могли бы вы уделить мне минутку, сэр?
Сэр Патрик поставил «Декамерона» на место и поклонился, сохраняя ледяное молчание. Менее всего не свете он ожидал, что достопочтенный Джеффри Деламейн выберет его в свои поверенные «Вот где разгадка принесенного извинения! — подумал он. — Что ему все-таки от меня надо?»
— Речь пойдет о моем друге, — шептал Джеффри, ведя сэра Патрика к дверям в сад. — Он попал в историю. И я хотел бы спросить вашего совета. Только это сугубо между нами.
Тут он замолчал и глянул на сэра Патрика — какое впечатление произвели на него эти слова.
Сэр Патрик ни словом, ни жестом не проявил ни малейшего интереса.
— Не пройти ли нам в парк? — предложил Джеффри.
Сэр Патрик указал на ногу.
— Я уже гулял сегодня утром, — сказал он. — Пусть моя немочь послужит мне оправданием.
Джеффри огляделся кругом в поисках замены уединенному уголку парка и направился к одной из уютных ниш, отгороженных от библиотеки портьерами.
— Вот, кажется, подходящее место, — сказал он, приглашая сэра Патрика следовать за собой.
Сэр Патрик сделал последнюю попытку увильнуть от неприятного разговора.
— Ради бога, простите меня, мистер Деламейн. Вы уверены, что обращаетесь именно к тому человеку, который вам нужен?
— Вы ведь юрист, практикующий в Шотландии?
— Без сомнения.
— Вы имеете понятие о шотландских браках?
Сэр Патрик навострил слух.
— А вас именно это интересует? — спросил он.
— Да. То есть нет, не меня, а моего друга.
— Так, значит, вашего друга?
— Да! Тут, видите ли, замешана женщина. Дело было здесь, в Шотландии. Мой друг не знает, женат он или нет.
— Я к вашим услугам, мистер Деламейн.
К радости Джеффри и к не меньшему удивлению, сэр Патрик не только перестал явно уклоняться от разговора, но проявил заметное любопытство, устремившись к ближайшей портьере. Старый юрист тотчас вспомнил, с чем обращалась к нему племянница, и, сопоставив одно с другим, вывел некое предположение. «Нет ли связи между нынешним положением гувернантки Бланш и неожиданным интересом мистера Деламейна к шотландским бракам? — подумалось сэру Патрику. — В моей практике скрещивались пути и более разных характеров. Похоже, эта история будет иметь продолжение».
Джеффри с сэром Патриком сели друг против друга за маленький столик, отгороженные плотной тканью от всего мира. Арнольд с гостями предавались в парке безделью. Лондонский врач углубился в свои гравюры, леди Ланди с падчерицей занимались списком гостей в дальнем углу библиотеки. Беседа этих двух мужчин, ничего не значащая по виду, но чреватая роковыми последствиями, и не только для Анны, но в
