Француз вручил Фрэнсису ключ.
— Входите и располагайтесь. Через минуту я вернусь.
Фрэнсис с любопытством оглядел комнату. Богатые лепные украшения, тонкая резьба по дереву — все совпадало с услышанным в Милане. Однако в тот же момент его отвлекло от осмотра незначительное, но крайне неприятное обстоятельство. В комнате возник какой-то странный запах, дотоле неизвестный мистеру Вествику. Запах, казалось, состоял из двух переплетающихся дурных ароматов. Первый — слабый и тошнотворно-душистый — накладывался на сильный, тяжелый, душный и до того отвратительный, что Фрэнсису пришлось распахнуть окно и высунуться на свежий воздух.
Француз вошел в комнату, держа в руке уже раскуренную сигару. Он вздрогнул и отступил в испуге, обнаружив в комнате одинаково страшную для каждого из его соотечественников картину — открытое настежь окно.
— Вы, англичане, помешаны на свежем воздухе! — вскричал он обиженно. — Мы наживем себе смертельную простуду!
Фрэнсис обернулся, глядя с удивлением на хозяина номера.
— Неужели вы не чувствуете никакого запаха? — спросил он.
— Запаха? — изумился коллега. — Я чую только запах моей прекрасной сигары. Закуривайте и вы. И, ради Бога, закройте окно.
Фрэнсис знаком отказался от сигары.
— Простите меня, — с трудом произнес он. — Закройте окно сами. Мне дурно.
Мистер Вествик приложил к губам носовой платок и, пошатываясь, побрел к двери. Француз следил за его движениями с таким недоумением, что позабыл, казалось, о коварном сквозняке.
— Неужели запах столь гадок? — спросил он, вытаращив глаза от изумления.
— Ужасен! — пробормотал Фрэнсис. — В жизни не встречал ничего подобного.
В дверь постучали. Явился декоратор. Хозяин тут же спросил улыбающегося молодого человека, не ощущает ли он постороннего аромата?
— Как же! Аромат великолепного табака! Прелесть что такое! Дайте мне поскорее огня!
— Подождите, кроме запаха сигары, не чувствуете ли вы еще какого-нибудь другого запаха, сильного, отвратительного, гадкого, какого никогда прежде не доводилось встречать?
Декоратор подивился про себя экспрессии, с которой были произнесены эти слова.
— В комнате самый свежий и приятный воздух! — пожав плечами, отвечал он.
Говоря так, он с недоумением оглянулся на мистера Вествика, который уже стоял в коридоре и глядел на двери номера 13-А с выражением явного отвращения.
Парижанин подошел к своему лондонскому коллеге и, тревожно и серьезно заглянув в его глаза, мягко сказал:
— Друг мой, нас тут двое с таким же хорошим обонянием, как и у вас, мы ничего не чувствуем. Если вам нужны еще доказательства, давайте спросим еще у кого-нибудь.
Он указал на двух девочек, игравших в коридоре неподалеку от распахнутой двери.
— Душечки, — обратился к ним француз. — Не чувствуете ли вы здесь какого-либо гадкого запаха, а?
— Нет! — громко выкрикнули девочки и захохотали.
— Так что, мой добрый мистер Вествик, — продолжал француз, — вывод напрашивается сам собой. С вашим собственным носом творится что-то очень и очень неладное. Я вам советую обратиться к хорошему врачу!
Подав такой замечательный и полезный совет, парижанин направился к себе, где с громким вздохом облегчения захлопнул окно, избавившись наконец от потока этого ужасного свежего воздуха.
Фрэнсис вышел из гостиницы в переулок, который вел к площади Святого Марка. Ночной ветерок вскоре оживил его. Он мог теперь закурить сигару и спокойно обдумать случившееся.
Глава XIX
Избегая толпы под колоннадой, Фрэнсис в одиночестве прогуливался взад-вперед по площади, залитой лунным светом. Сам того отчетливо не сознавая, мистер Вествик по духу был вполне сложившимся материалистом. Странная история, приключившаяся с его обонянием в подозрительном номере, не произвела особого впечатления на его умную голову.
«Возможно, — размышлял Фрэнсис, — я одарен более пылким воображением, чем полагаю, и моя собственная фантазия сыграла со мной такую шутку? Или, может быть, парижанин прав, и в организме моем не все ладно? Правда, я нисколько не ощущаю себя больным, впрочем, на это полагаться нельзя. Ну, да сегодня мне не ночевать в этой комнате, следовательно, до завтра есть время, чтобы решить — обращаться ли к доктору. Пока же, думается, таинственная гостиница не доставит мне сюжета для пьесы. Конечно, смердящее привидение — идея совершенно новая, но воплощать ее придется перед пустым залом…»
Дойдя до такого забавного заключения, Фрэнсис невольно улыбнулся и, вскинув голову, огляделся. Он заметил, что за ним внимательно наблюдает какая-то незнакомка, одетая в черное.
— Я не ошибаюсь? Вы действительно Фрэнсис Вествик? — спросила дама, поймав его взгляд.
— Да, сударыня, это мое имя, — ответил, поклонившись, Фрэнсис. — С кем я имею честь говорить?
— Мы виделись с вами однажды, когда ваш покойный брат представлял меня членам вашего семейства. Возможно, вы не забыли, как я выгляжу?
С этими словами дама откинула вуаль и повернула лицо к луне.
Фрэнсис с первого взгляда узнал женщину, которую искренне ненавидел пуще всех остальных представительниц прекрасного пола. Перед ним стояла вдова покойного лорда Монтберри.
Мистер Вествик нахмурился. Опыт, приобретенный им в закулисной театральной жизни беспрерывные сношения с актрисами, бестолковость которых на репетициях выводила его из себя, приучили его грубо разговаривать с неприятными женщинами.
— Ба! — воскликнул Фрэнсис. — Я считал — вы в Америке!
Дама не обратила внимания на нелюбезный тон мужчины и, когда он, приподняв шляпу, повернулся, чтобы уйти, задержала его.
— Позвольте мне погулять с вами несколько минут, — спокойно произнесла она. — Мне надобно вам кое-что сказать.
Фрэнсис указал на сигару.
— Я курю, — промолвил он.
— Это ничего не значит для меня.
После таких слов ничего не оставалось, как уступить, и мистер Вествик крайне неприязненно проделал это.
— Ну-с? — буркнул он. — Что же вам угодно?
— Сейчас вы все поймете. Позвольте прежде объяснить вам мое положение. Я осталась совершенно одна. К смерти мужа добавилась вторая смерть: я потеряла в Америке своего брата — барона Ривера.
Репутация барона, сплетни о его отношениях с графиней были известны Фрэнсису.
— Его застрелили в игорном доме? — грубо спросил он.
— Вопрос для вас совершенно естественен, — произнесла дама невозмутимо-ироническим тоном. — Как уроженец Англии, вы принадлежите к нации игроков. Нет, мистер Вествик, брат мой умер самой прозаической смертью. Он скончался, как и многие несчастные, от горячки, свирепствовавшей в одном из западных городков Соединенных Штатов. Его потеря вызвала во мне отвращение к Новому Свету. С первым же трансатлантическим пароходом я покинула Нью-Йорк. Высадившись в Гавре, я продолжила свое одинокое путешествие по Южной Франции, а затем отправилась в Венецию.
«Какое мне дело до всего этого?» — подумал Фрэнсис.
Дама замолкла, ожидая, видимо, реакции собеседника.
