— И как долго будет продолжаться наш симбиоз?
— Минут восемьдесят. Если, конечно, ты будешь вести себя благоразумно. Поднимайся.
Я хотел сказать шутовское «спасибо», но вместо этого спросил:
— Куда мы?
— Естественно наверх. — Ламю выглядел озабоченным. — Боюсь, кто-то опередил меня.
Тут мне очень захотелось помянуть про паяца, но я благоразумно промолчал. Любая бравада должна иметь границы, иначе она плохо кончается.
Поднявшись, Ламю движением излучателя приказал мне сделать то же самое.
— Ступай вперед.
— А ты не поделишься со мной одной из этих штучек?
Я указал взглядом на излучатели, один из которых Ламю держал в руке, а второй был засунут за пояс. Кроме того, у террориста был нож.
— Нет, обойдешься. — Взгляд Ламю посуровел. — Ты слишком много себе позволяешь, Бонуэр. Я допустил ошибку, позволив тебе вызвать у меня симпатию. Террорист не должен позволять жертве близко сойтись с собой. А я позволил.
— Если хочешь…
— Заткнись! — приказал Ламю и для пущей убедительности очертил дымящийся полукруг у моих ног. — Заткнись и ступай вперед!
Я так и сделал — как сами понимаете, иного выбора у меня не было.
Ламю непрерывно подгонял меня, потому продвигались мы быстро. Очень скоро мы вышли на десятый уровень. Здесь Ламю после некоторых колебаний избрал путь, по которому двигаться дальше. Он был собран, насторожен и почти не разговаривал со мной. Я, в свою очередь, также не лез с разговорами. Я молча шагал, прикидывая, как бы половчей выбраться из этой малоприятной для меня ситуации. Умирать, особенно после того, что я пережил, не хотелось. Да, это было более чем обидно, если учесть, что до цели оставалось совсем немного. Свобода и жизнь были в двух шагах. Однако Ламю был начеку и не давал мне сделать эти два шага. Он следил за мной не менее ревностно, чем это делали хранители, конвоировавшие заключенного Н-214. Когда я остановился, будто бы желая поправить сбившуюся штанину, он замер, готовый в случае чего прострелить мне голову. Ламю, следовало отдать ему должное, действовал, как истинный профессионал. Но он ошибался, считая меня дилетантом, присвоившим чужую славу. Я уже не был безобидной овечкой, я научился скалить клыки.
Так ни на кого и не наткнувшись, мы вышли на одиннадцатый уровень. Время разменяло последний час, отведенный на игру. Версус безмолвствовал, будто утомившись. Наши ноги продолжали отмерять шаги по бесконечности комнаток и коридоров.
— Стой! — негромко велел Ламю. Я остановился. — Встань лицом к стене!
Неужели? Нет, террорист не стал бы так изощряться, чтобы убить меня. Он просто выстрелил бы мне в затылок. Повернувшись, я прижался лицом к стене. Ламю неслышными шагами прокрался мимо и исчез за выступом стены. Спустя мгновение он вернулся.
— Слушай меня внимательно, Бонуэр.
— Я весь внимание, — сообщил я, сдувая дыханием пыль со стены.
— Да повернись ты! — В голосе Ламю звучало раздражение. Я обернулся к террористу. — Там, — Ламю кивнул в ту сторону, откуда только что вернулся, лестница, ведущая на последний уровень. Если предположить, что кто-то намерен подставить нам ножку, он прячется именно там. Лучшего места не найти. Сейчас я дам тебе нож, и ты пойдешь наверх. Учти, я буду идти следом, так что без глупостей!
— Никуда я не пойду! — Заныл правый бок, ушибленный при столкновении с Баасом. — Не испытываю ни малейшего желания, чтобы мне оторвали голову.
Ламю сухо рассмеялся:
— Если ты сделаешь, что я тебе велю, у тебя есть шанс. Пусть крохотный, но шанс. Ты сможешь выжить в том случае, если что-то случится со мной. По крайней мере ты проживешь еще, — террорист посмотрел на карту, — пятьдесят одну минуту. Целых три тысячи, секунд! Вдумайся, как это много. Три тысячи секунд ты будешь отравлять дыханием этот воздух. Если же ты откажешься, я пристрелю тебя прямо сейчас. Выбирай!
— Ты не хочешь сосчитать до трех?
Ламю холодно отнесся к моему предложению:
— Нет. Обычно я считаю до одного.
— Да, — сказал я.
Тройка с тремя нолями устраивала меня куда больше, чем просто ноль. Первое было длиннее.
— Тогда шагай.
Отступив на пару шагов, террорист бросил мне нож, и я с неожиданной для себя ловкостью поймал его. Потом Ламю повел излучателем — аргумент слишком весомый, чтобы не внять ему. Кивнув, я медленно двинулся вперед. Не скажу, что мне было страшно, но чувство было весьма неприятное. Нечто подобное испытывал еще ребенком, когда заплывал на середину речушки, а большие мальчишки швыряли в меня камни. Чувство обреченности и отсутствия выбора. Когда остается лишь плыть по течению, изо всех сил работая руками в расчете на то, что преследователи рано или поздно отстанут.
Я медленно миновал площадку перед лестницей и шагнул на первую ступеньку. Нога прикоснулась к ней мягко, почти ласково. Третью я переступил, шагнув сразу на четвертую, и поднял глаза. Надо мной нависала лестничная площадка. Если кто-то и засел на ней, пока он меня не видел. Переложив нож в левую руку, я вытер вспотевшую ладонь правой о штанину. Еще шаг. Лестница была новенькая, без единой царапины. Хотелось бы, чтобы она была чуть-чуть пошире, ну хотя бы как перед Дворцом Содружества. Четыреста пятьдесят шагов в ширину. На такой лестнице есть где увернуться. В моей же вряд ли было больше десяти футов. Не шире луча прожектора, в котором по ночной степи бежит заяц. Огненная паутина, из которой не вырваться. И почему у зайца недостает ума прыгнуть в темноту? А может быть, ему просто недостает смелости? Мои ноги сделали еще пару шагов. Я миновал уже треть лестничного пролета. Еще немного, и я окажусь на площадке, где меня и пристрелят. Если только…
Я резко вскинул голову, как раз в тот миг, когда чья-то рука швырнула вниз некий предмет. Я отчетливо видел его — черный шарик, крохотный, а потом стремительно увеличивающийся в размерах. Словно планета, падающая на голову. Оглушенный собственным криком, я спружинил ногами и бросил себя вниз. Я еще летел, когда позади грохнул взрыв, и меня толкнуло горячей и упругой волной, на смену которой через мгновение пришел жесткий и холодный камень пола.
Глава 21
— Сволочь! — пробормотал Ламю. — Он забрался выше меня и завладел гранатами!
Я усмехнулся…
Когда я шлепнулся с лестницы, Ламю — надо отдать ему должное — тут же пришел на помощь и, рискуя собственной шкурой, оттащил меня обратно в коридорчик. Теперь мы сидели рядом, прижавшись к стене, и прислушивались к гулко бухающим звукам. Тот, кто засел на лестнице, развлекался, время от времени кидая вниз гранаты.
— Плазменные! — определил по звуку Ламю. — Хорошо, что не бризантные, иначе от тебя осталось бы крошево.
— Хорошо, — машинально согласился я.
Террорист покосился на меня и усмехнулся:
— Судя по тому, с какой щедростью он их разбрасывает, у него порядочный запас этих игрушек.
— Похоже, — вновь согласился я, прислушиваясь к жалобам избитого тела. А перепало мне немало, хотя серьезных ран и не было. Но синяков и ссадин прибавилось. Кроме того, я здорово разбил левый локоть и зашиб бедро.
— У нас всего сорок пять минут, — сказал, посмотрев на карту, Ламю.
Я промолчал. Волноваться прежде всего надлежало террористу. Я был вспомогательной фигурой. И
