и услышал новый вопль, на этот раз боли и страха. Джеймс встряхнул головой и наклонился над ней. Она спала. Он попытался разбудить ее, но замер, когда Джесси открыла глаза и окрикнула:
– Нет! Убирайтесь прочь! Нет, мистер Том, не дотрагивайтесь до меня так!
Она снова закричала, заплакала и вскочила.
– Джесси, проснись, у тебя кошмар.
Он тронул ее за плечо, но она не просыпалась, только стонала и пыталась увернуться от него.
– Проснись же, это всего-навсего страшный сон.
– Джеймс?
– Успокойся. Все кончено.
– Кончено, – медленно повторила она, упав на подушку.
Джеймс усомнился в том, что она его слышит. Просто он сумел разорвать пелену дурного сна. Он расплел ее косу и пропустил сквозь пальцы волнистые пряди. Джесси не шевельнулась. Джеймс осторожно расправил густые кудрявые волосы на подушке.
Да, чудесные волосы, особенно для девушки, которую он никогда не представлял своей женой. Той Джесси, которую он отчаянно хотел. Опять. Однако Джеймс понимал, что придется подождать. Но не пройдет и нескольких часов, как он снова заставит ее стонать от наслаждения.
Чувствуя, как его вновь раскачивают волны дремоты, Джеймс сонно гадал: кто такой этот мистер Том и почему жена так его боится?
– Джесси, проснись.
Джесси что-то пробормотала и съежилась, пытаясь отделаться от настойчивого голоса и лежащей на плече руки.
– Ну же, вставай. Уже очень поздно, так долго ты никогда не спала. Открой глаза.
Джесси натянула одеяло на голову. Джеймс стащил его обратно. Она почувствовала, как просел матрас, когда муж сел рядом.
– Джесси, – повторил он, осыпая ее поцелуями, приглаживая взлохмаченные локоны.
Джесси подняла ресницы и взглянула на него. В эту минуту он казался ей самым красивым и дорогим на свете – таким дорогим, что сердце сжималось от любви и боли. Вспомнив о наслаждении, подаренном ей ночью, она покраснела. Было совсем светло, и внезапный стыд не давал ей взглянуть ему в глаза после того, что произошло между ними.
Джеймс улыбался с чисто мужским самодовольством. Он чувствовал себя прекрасно – отдохнувшим, полным восхитительного блаженства. Нагнувшись, он провел кончиками пальцев по ее бровям.
– Я собираюсь снова проделать это с тобой, сегодня же. Что ты об этом думаешь? Молчишь? Нечего сказать? Вот и чудесно, Джесси. Поверь, мне доставляет огромное удовольствие смущать тебя, то, чего я так и не смог добиться, пока не провел языком по твоему животу и не спустился ниже, а потом...
– Джеймс!
Муж заглушил ее негодующий вскрик поцелуем.
– Доброе утро, – прошептал он, прикасаясь губами к кончику ее носа, подбородку и мочке уха. – Почему ты до сих пор в постели? Это я тебя измотал, правда? Ты должна была встать с петухами, Джесси, и лучиться бодростью, а не нежиться на шелковых простынях едва ли не до вечера.
Джесси улыбнулась мужу. Новая Джесси, обретшая уверенность в себе.
– Подожду, пока ты обучишь меня всему, что может быть между мужем и женой, а потом тоже смогу над тобой всячески издеваться.
– Тебе еще многому, предстоит учиться, Джесси. Ты даже представить себе не можешь, сколько времени уйдет на то, чтобы ты усвоила каждый нюанс, каждое легчайшее движение, приносящее новый оттенок наслаждения.
Глаза Джесси едва на выскочили из орбит.
– О...– только и сумела протянуть она..
– Я тебя обманул. Полдня еще не прошло. Просто я хотел позавтракать с тобой, и обсудить, что мы сегодня будем делать. Сейчас только семь, но я уже умылся, и оделся. Харлоу принесет горячей, воды, для ванны. Хочешь, миссис Кэтсдор тебе поможет.
Но Джесси не желала, чтобы кто-то, кроме Джеймса, помогал ей, однако, не могла заставить себя попросить его потереть ей спину. Джеймс направился к двери, но у самого порога обернулся.
– Кстати, Джесси, кто такой; мистер Том?
Джесси уставилась на него и повторила так тихо, что он едва расслышал:
– Мистер Том?
– Да, кто это?
Джеймсу неожиданно показалось, что жена унеслась мыслями куда-то далеко. Лицо приняло отсутствующее выражение, взгляд стал рассеянным. По всему видно, она думает о чем-то своем, и не слишком приятном.
– Не знаю, – медленно выговорила, она, наконец. – Помню, что несколько лет назад часто видела его во сне, но последнее время такого не было. Это очень странно, Джеймс. Я совсем забыла про мистера Тома. Почему он приснился мне именно вчера?
Джеймс не нашелся с ответом. Он знал Джесси шесть лет и никогда не слышал ни от нее, ни от родных упоминания о мистере Томе.
День тянулся бесконечно, минуты никак не хотели складываться в часы. Джеймс считал каждое мгновение, не в силах дождаться полудня, когда можно будет снова закрыться с женой в спальне.
Солнце пекло невыносимо. Джесси вытерла пот со лба. Она беспрестанно поглядывала на мужа, нисколько не сомневаясь в его истинных намерениях. Но только ей было известно, что под платьем она совершенно голая.
Джесси принялась чистить лошадь скребницей с таким усердием, что та невольно сделала несколько шагов в сторону, словно стремясь отойти подальше.
Услышав смех Джеймса, Джесси погрозила ему кулаком. Они обихаживали лошадей все утро, дружно, не ссорясь, честно деля обязанности. Здесь они были в своей стихии и прекрасно знали, как себя вести и что делать. И друг с другом им легко. В конце концов они были единомышленниками задолго до того, как стали любовниками.
Джесси начала что-то напевать. Ей и в голову не приходило считать, что Джеймс любит ее лишь потому, что в постели им хорошо. Самое главное, что они друзья. И отныне на этом нужно строить их отношения. Джеймс говорил, что собирается выставить Бертрама на скачки и сам участвовать в двух заездах.
Перед обедом Джесси отправилась прокатиться на Селине и была поражена невероятно выносливостью и резвостью лошади. Вероятно, в Селине есть примесь и другой крови, кроме арабской. Ни у одного араба нет такого запаса жизненных сил.
Вернувшись на конюшню, Джесси обнаружила, что Джеймс в субботу не сможет поехать в Йорк. Он сидел на земле, сыпал ругательствами, держась за щиколотку, и потрясал кулаком перед носом Клотильды, гнедой кобылы.
Пришлось послать Харлоу за Джорджем Рейвном, и тот прибыл в Кендлторп два часа спустя.
– Сильный ушиб. Вряд ли это перелом, но я не хотела рисковать. В конце концов вы здесь лучший врач.
Джордж одарил ее поистине ангельской улыбкой. Ибо, будучи ниже ростом и очень худым, он оставался самым красивым мужчиной, какого Джесси когда-либо видела в жизни. Неудивительно, что Маркус вечно к нему ревнует!
– Лошадь его лягнула?
– Да, Клотильда. По-моему, она смеялась над Джеймсом, когда тот сидел на земле и проклинал ее. У нее в глазах было этакое нечестиво-коварное выражение.
– Сейчас скажу, что с ним.
Джеймс отказался идти в спальню. Он полулежал в гостиной, на чудесном диванчике с синей парчовой обивкой. Джесси подложила под больную ногу несколько подушек. Он был разъярен, зол, несчастен и в ужасном настроении. Полдень наступил и прошел, а нога болела невыносимо. Джесси была полностью одета, и никаких надежд затащить ее в постель. Черт!
