Спецназ ГРУ: самая полная энциклопедия

вводил у них ни жесткой военной дисциплины, ни каких-либо форм муштры, и тем не менее группа представляла собой сплоченный дисциплинированный боевой коллектив. Задания каждому из членов этой группы Миколай ставил персонально и лишь в случае проведения групповых операций назначал старшего. Поскольку мне часто доводилось участвовать с ними в различных операциях, я довольно быстро убедился в их исключительных боевых качествах. Не было случая, чтобы кто-нибудь из них хоть раз на миг заколебался при выполнении боевого задания»[377].

Энергичные и ненавидевшие фашистов поляки охотно помогали разведчикам. С началом Великой Отечественной войны их отношение к русским улучшилось, хотя, может быть, они предпочли бы работать не на русских, а на англичан. Так, хозяйка одной из радиоквартир, узнав, что подпольщики работают не на Лондон, в ультимативном порядке потребовала очистить квартиру.

И все-таки они находили самую широкую поддержку среди населения. Случаи бывали просто потрясающие. Тот же Ежи Зюлковский в своих мемуарах привел рассказ одного из подпольщиков о том, как тот перевозил рацию с одной квартиры на другую. Подпольщик рассказал следующее: «Я взял два чемодана, в который запихал все хозяйство, сел с ними в трамвай и поехал на явку. У вокзала в трамвай натолкалось столько народу, что меня в вагоне буквально зажали – ни назад, ни вперед. На углу Свентокшиской и Маршалковской (дело происходило в Варшаве. – Прим. авт.), у почты, я хотел выйти. Кое-как задом протолкнулся – сам уже на мостовой, а чемоданы вытащить никак не могу. Трамвай трогается, я дергаю чемоданы, вырываю их, но один раскрывается, и все содержимое высыпается на мостовую. И здесь варшавяне сдали экзамен на гражданственность. Сообразив, в чем дело, люди выпрыгнули из трамвая и окружили меня тесным кольцом, прикрыв разбросанное по земле имущество. Те, кто стоял поближе, пытались засунуть обратно выпавшее: наушники, провода, всякое оборудование. С трудом упаковал я чемодан, из которого все же торчали в разные стороны всякие провода, и бросился к ближайшей подворотне…»[378]

Приятель Анджея Жупанского Юрек Чаплицкий работал в Варшавской дирекции Восточной железной дороги и смог раздобыть копии секретных документов, содержавших сравнительный анализ обстановки на железных дорогах Восточного фронта. Франек Камровский установил связь с Поморьем. В Торуне он наладил контакт со старыми знакомыми Арцишевского – семьей адмирала Стейера. Два сына адмирала, Дональд и Владжимеж, занялись установлением дислокации немецких войск в районе Торуня. Они сообщали о системе ПВО, оборудовании аэродромов, переброске войск на Восточный фронт. Арцишевкий пользовался большим доверием Центра – будучи военным, он настолько грамотно обрабатывал донесения, что Центр просил его даже оценивать общую военно-политическую обстановку в Польше. Официальные советские источники пишут, что он «полнее и шире, чем другие, освещал переброски немецких войск через Польшу. В этой области «Михал» оказался важнейшим источником, данные которого принимались за основу при оценке передислокации войск»[379].

Вскоре разведчикам стало трудно обходиться одной рацией, и 1 ноября 1941 года им на помощь был сброшен еще один парашютист – поручик польской армии Ян Мейер, который доставил две рации. Кстати, именно группе «Михал» принадлежит «рекорд» непрерывной радиопередачи из вражеского тыла. После перерыва в радиосвязи донесений у группы накопилось столько, что радисту пришлось без перерыва работать… 36 часов. Невероятно, но факт, что за это время немцы не обнаружили радиостанцию. Засекли ее позже, в начале 1942 года. Только за два месяца Третья рота подслушивания и радиоперехвата абвера перехватила 538 радиограмм, но не сумела их расшифровать.

Между тем положение группы становилось все более трудным. Она сильно разрослась, и не исключена была опасность случайных арестов. В Варшаве арестовали Ежи Томашунаса, в Петруве схватили Юзефа Клуфа. После каждого из арестов приходилось ликвидировать известные арестованным явки и менять документы всем людям, которых они знали. Все же они продолжали работу, несмотря на провалы, пока 27 июля 1943 года на радиоквартире не были арестованы Арцишевский, радист Мицкевич и Ирмина Крупович. Вскоре произошло еще несколько серьезных провалов.

Миколай Арцишевский после длительных интенсивных допросов в гестапо, на которых он никого не выдал, был приговорен к смерти и расстрелян 11 мая 1943 года. Радист Мицкевич был расстрелян в концлагере Бухенвальд. Ирмину тоже отправили в Бухенвальд, но она незадолго до освобождения лагеря американскими войсками сумела бежать.

Не только Центр, но и сами немцы давали высокую оценку деятельности группы «Михал». Так, бывший офицер абвера Флике, издавший в 1957 г. книгу «Агенты радируют в Москву», писал: «Оказалось, что радиограммы образуют безошибочную картину всей перегруппировки немецких войск к летнему наступлению 1942 г. Арцишевский в середине марта 1942 г. на каждом железнодорожном узле, перевалочной базе и в управлениях дорог имел своих людей – мужчин и женщин, – которые регулярно снабжали его текущей информацией… Советы делали с достойной удивления быстротой выводы из поступающих донесений. 12 мая армии Тимошенко (тогда командующего Юго-Западным фронтом. – Прим. авт.) нанесли удар по войскам фон Бока (группа армий «Юг». – Прим. авт.). Немецкое наступление на Кавказ не могло начаться в установленный срок – Тимошенко нанес слишком чувствительный удар по нашим исходным позициям. Ему удалось этого добиться только и исключительно благодаря данным, сообщенным Арцишевским и другими антифашистскими разведгруппами во Франции, Бельгии, Германии и Швейцарии. Вместо 25 мая немецкие армии смогли начать наступление только 4 июля, т.е. на полтора месяца позже»[380]. А Пауль Карелл (Пауль Шмидт, бывший начальник одного из отделов пропагандистского ведомства Германии) в своей книге «Сгоревший мир» отмечал, что абвер, узнав о работе группы «Михал», был настолько растерян, что генерал Эрих Феллгебельх предпочел даже не докладывать о нем Гитлеру, чтобы не волновать фюрера.

Это не единственная разведывательно-диверсионная группа, которая действовала на территории Польши в годы Великой Отечественной войны. В первые месяцы Второй мировой войны, когда руководству Разведупра стало понятно, что нападение Германии на Советский Союз неизбежно, на территории Польши спешно стали создаваться нелегальные резидентуры. В мирное время они специализировались на разведке, а после начала боевых действий должны были заниматься еще и саботажем.

Когда началась Вторая мировая война

На самом деле отдельные разведывательные группы начали действовать задолго до начала Великой Отечественной войны. Так, в 1939–1942 годах в районе города Жешув (Юго-Восточная Польша) руководил разведгруппой Генрик Левицкий («Габриэль»). Сначала он переправлял донесения через границу с помощью связных, а после того как в октябре 1940 года в группу прибыла радистка Нина Царенко, радиосвязью. От численно увеличившейся группы отделилась еще одна, во главе с Петром Когутом. В начале 1942 года связь была прервана из-за малой мощности рации.

Другие разведчики

В марте 1943 года на территорию Польши в окрестностях Варшавы с парашютом был десантирован бывший горняк Ф. Циласко. С 1932 года он проживал в Советском Союзе и «в годы первых пятилеток заведовал производством одной из крупных шахт». После приземления он благополучно добрался до Рура, где и возглавил местную организацию антифашистов. Его деятельность охватывала ряд городов этого промышленного края – Гладбек, Гельзенкирхен, Эссен, Хамм, Мюнстер, Реклингхаузен и другие. Был налажен саботаж на военных заводах: на одном из них взорвали конвектор, что остановило производство на полтора месяца. Ф. Циласко был арестован в августе 1943 года[381] .

В 1943 году на территорию Польши был десантирован Г. Сцинда, в годы Веймарской республики председатель производственного совета заводов Круппа в Эссене, затем командир XI интернациональной