очень, однако решил пойти дальше: – И прямо сейчас я готов передать его государству! – старательно изображая улыбку, сообщил он.
– И на этих купюрах, конечно же, нет отпечатков ваших пальчиков, так, гражданин Аримин? – язвительно усмехаясь, спросил полковник.
Услышав эти его слова, Аримин сразу сник. Обхватил голову обеими руками и присел на свежевыкопанную землю, так и оставив без ответа этот вопрос.
В оперативном отделе находились Ширшов, Павлов и Капустин. Ширшов с Павловым пили чай и играли в шахматы. Капустин писал рапорт, но было видно: это занятие дается ему с трудом. И потому выражение лица у него было довольно кислое. Вошел Боков с какой-то бумагой в руке, вложил ее в папку, взглянул на Капустина.
– Ордер на арест твоей Зары получен! Давай-ка звони ей!
Капустин растерянно взглянул на Бокова. Тот, понимая, что Капустину страшно не хочется этого делать, подстегнул:
– Звони-звони!..
И Боков пододвинул ему телефон. Капустин кивнул, набрал номер. Услышав знакомый женский голос, бросил в трубку:
– Привет? Ты дома?.. Как приболела?.. А что с тобой?! Ясненько!.. Да у меня запись тут, сейчас перерыв образовался, но это надолго!.. Да, до вечера точно… Ладно, выздоравливай, я еще попозже позвоню!
Он положил трубку, погрустнел.
– Она дома, заболела, температура тридцать восемь. Может, подождать, пока выздоровеет? – неуверенно предложил он.
Боков вздохнул, вспомнились эротические сцены, которые совсем недавно разворачивались на конспиративной квартире. Но он тут же постарался взять себя в руки. И, напустив строгий, непреклонный вид, решил дать урок профессионализма молодому и слабому духом сотруднику:
– Так вот, специально для молодых и неопытных. Объясняю, что может произойти! Узнав, что мы арестовали Аримина, твоя подопечная сбежит! В том у меня сомнений нет! И тогда…
Боков даже сам испугался своих слов, понимая, какую нелестную тираду придется им всем выслушать из уст генерала. Он очень живо представил красное от гнева лицо Култакова и как генерал будет их распекать! И тут же обратился к коллегам с неожиданным вопросом:
– Есть у кого аспирин?
– У меня есть! – откликнулся Павлов.
Боков довольно кивнул и распорядился:
– Очень хорошо! Возьмешь с собой!
Капустин предпринял последнюю попытку остановить запущенный механизм.
– А может, все-таки оставить ее под домашним арестом? – робко, без особой надежды спросил он.
Боков отпарировал сразу же:
– Ага! А тебя в охранники!
Все так и грохнули от смеха. Видя, что Капустин покраснел и обиделся, Боков приказал:
– Ладно, хватит ржать! Машина у подъезда! Все на выезд, живо!
Когда Ширшов и Павлов вышли из отдела, Капустин подошел к Бокову.
– Товарищ майор, можно я не поеду на задержание?.. Сами понимаете, такое дело…
Боков раздраженно взглянул на него, и Капустин осекся, опустил голову. Но еще через секунду поднял ее и с вызовом взглянул прямо в глаза начальнику. Тот вздохнул, удрученно покачал головой:
– Ты чего это? Никак влюбился?
– Она хорошая девчонка! И у нас… как-то все сошлось… – Он развел руками.
Боков понял. Он не любил многословия.
– Ладно! Мы и втроем обойдемся! Рапорт только закончи!
Капустин грустно кивнул. Боков нахмурился и вышел из комнаты. Капустин вздохнул, уселся за стол, какое-то время смотрел на бумаги, потом отвернулся и уставился в окно.
Аримин сидел на корточках у стены. Потом поднялся, прошелся по камере, потрогал стены. Даже в страшном сне он и представить не мог, что когда-нибудь попадет в камеру Лефортовской тюрьмы. Почему-то вспомнился анекдот, который рассказывал его персональный водитель, когда они однажды проезжали мимо этой кагэбэшной тюрьмы по дороге к Немецкому кладбищу, где у Аримина были похоронены родители. Впрочем, если разобраться, анекдот вспомнился не случайно. Во-первых, потому, что фамилия его водителя была Рабинович, как и у героя анекдота, а во-вторых, жил водитель, по иронии судьбы, как раз недалеко от Лефортовской тюрьмы.
«– Вы помните Рабиновича, который жил напротив тюрьмы?
– Да, а что?
– Так теперь он живет ровно напротив своего дома».
Аримину показалось, что он слышит здесь, в камере, веселый голос своего водителя из прошлой такой чудесной жизни, и он ужаснулся. Затем его начало трясти, он уперся руками в стенку, вжался в нее лбом и истерически расхохотался.
Открылся «глазок». В маленькой круглой дыре мелькнул глаз надзирателя. Он внимательно несколько секунд смотрел на узника. «Глазок» закрылся. Аримин даже не повернул головы. Когда шаги в коридоре стихли, он вдруг залез рукой в рот, расшатал зуб, вырвал его. Красная струйка крови поползла по подбородку. На ладонь выпала крохотная ампула. Аримин взглянул на нее. Лицо у него посерело, на лбу выступили мелкие капельки пота. Аримин сполз по стене, сел на каменный пол. Переложил ампулу в карман. Закрыл лицо руками и беззвучно зарыдал.
Култаков, стоя навытяжку, говорил с Андроповым по телефону:
– Все прошло успешно, взяли с поличным, так что теперь Аримину не отвертеться! Кроме того, мы взяли и соучастников его преступных деяний, они уже дают показания!.. Обязательно доведем до конца!.. Я думаю, заговорит! Когда его брали, чуть в штаны не наложил!.. Трусоват! Всех сдаст!.. Спасибо!.. Служу Советскому Союзу!
С торжественным видом произнес он и еще несколько секунд слушал молча. После чего не выдержал и опустился на стул. Заглянул Красавин, но Култаков резко поднялся, замахал на него рукой, чтоб тот уходил. Красавин исчез.
– Да, всех отметим!.. Поименно! Я представлю рапорт!.. Есть, до связи!..
Он положил трубку, с довольным и важным видом смотрел на нее пару секунд, затем шумно выдохнул. Лицо у генерала посветлело, он заулыбался, потом стукнул ладонью по столу и неожиданно, отчаянно фальшивя, пропел две фразы из романса «Гори, гори, моя звезда». Резко зазвонил телефон. Култаков снял трубку.
– Генерал Култаков слушает!..
Несколько секунд он слушал, и радостное настроение тут же испарилось.
– Как это мертв Аримин?! Вы что несете?! Что вообще происходит?! – подскочив в кресле и побагровев от гнева, выкрикнул он.
Часть II
Карфаген должен быть разрушен
1
Брежнев с увеличительным стеклом рассматривал фотографии, разложенные перед ним на столе и сделанные на огороде Аримина: на краю ямы бидон, только что выкопанный из земли, тугие пачки долларов в целлофановых пакетах, разложенные на газете, мрачный Аримин перед выпотрошенным бидоном, испуганно-растерянные лица соседей, приглашенных в качестве понятых. Отдельно снятые крупно сотенные долларовые купюры. Последние особенно заинтересовали Брежнева, и Генсек долго их разглядывал. Напротив сидел Андропов.
– И сколько же нашли в этом бидончике? – с трудом выговаривая слова, спросил Брежнев.
– Пятьдесят пять тысяч долларов, Леонид Ильич!
– Хо-хо! – невольно сорвалось с губ Брежнева. – Я таких денег и в руках не держал!
– И готовилась сделка еще на десять тысяч долларов! Но мои товарищи ее пресекли! – деловито заметил Андропов, с удовлетворением отмечая, какое сильное впечатление произвели на Генсека эти
