замкнуло кабель. Так вот, я – такой ивовый прут, только я определяю места, где произошло насилие. И если Окулист напал на Саманту здесь, в этом доме, я это место отыщу!
Она посмотрела на Джона, его лицо было бесстрастно.
– Понятно, – только и сказал он.
Мэгги позволила себе усмехнуться.
– Ничего тебе не понятно, – ответила она и, прижимая к груди альбом, шагнула в гостиную, расположенную слева от прихожей. Не глядя на изысканное убранство комнаты, она встала в самом центре и, крепко закрыв глаза, нехотя позволила выйти на волю своему сверхчувственному «я».
Как и всегда, она испытала странное ощущение пустоты вокруг – пустоты, которая понемногу заполнялась чуть слышным ропотом множества голосов, вспышками света, в которых угадывались движущиеся тени и образы. Ноздри Мэгги уловили терпко-сладкий аромат вина, смолистый дымок горящих в камине поленьев, запах одеколона или лосьона после бритья. Голоса внезапно зазвучали громче. Мэгги поняла, что кто-то ссорится. У нее даже закололо ладонь, словно она только что отвесила – или хотела отвесить кому-то пощечину. Потом чьи-то руки стиснули ее запястья, мужские губы с силой прижались к губам…
Мэгги вздрогнула и сделала шаг назад, чтобы прервать контакт.
– Проклятье! – вполголоса выругалась она.
– Что стряслось? – Джон пристально смотрел на нее и хмурился.
Мэгги бросила взгляд в сторону камина. Сегодня в нем не горели дрова, но диванчик перед ним выглядел очень и очень уютно.
– А я терпеть не могу подглядывать, – объяснила она.
– О чем ты говоришь, Мэгги?! – воскликнул Джон.
– В этой комнате не произошло никакого преступления, – поспешила успокоить она его. – Просто супруги Митчелл жили достаточно активной половой жизнью.
Джон тоже бросил быстрый взгляд на диванчик у камина, потом снова посмотрел на нее.
Мэгги не пыталась прочесть его мысли, она даже не стала гадать, поверил он ей или нет. Держа альбом как щит, она перешла в следующую комнату. Здесь Мэгги даже не остановилась, но ее внутреннее «я» продолжало работать: смотреть, прислушиваться, ощущать.
В спальне она уловила слабый отзвук еще одной домашней ссоры. Насколько поняла Мэгги, вопрос шел о покупке попугая. В солярии она стала свидетельницей яростного супружеского соития, а войдя в столовую, поняла, что кто-то из Митчеллов сильно порезался осколком разбитого зеркала. В рабочем кабинете Томаса Митчелла кипело много деловых споров, последний из которых произошел между ним и его тестем…
О каждом событии или ощущении Мэгги сообщала громким, спокойным голосом, отчасти для того, чтобы не потерять контакта с реальным миром, отчасти для того, чтобы держать в курсе Джона, который молча двигался за ней по пятам. Мэгги на него не смотрела, но чувствовала его присутствие. Это ощущение тоже помогало ей владеть собой и управлять своим вторым «я», которое иначе могло бы уйти слишком глубоко в богатую сильными эмоциями жизнь Митчеллов. Правда, это было не особенно опасно, но Мэгги чувствовала себя не вправе влезать в подробности чужой жизни. Поэтому она лишь скользила по верхам, вполне уверенная, что не пропустит момент нападения.
И все же с каждой минутой ей становилось все труднее оставаться незаинтересованным наблюдателем, сохранять безопасную дистанцию между собой и тем, что она чувствовала. Мэгги неожиданно почувствовала страх. Может ли она затеряться, утонуть в чужих эмоциях? И если это все же произойдет, сумеет ли она отыскать дорогу назад?
Миновав кухню, откуда доносилось несколько мужских голосов, Джон и Мэгги стали осматривать комнаты с правой стороны коридора. Но ни в тренажерном зале, ни в ванной, ни в прачечной, ни в кладовке не оказалось ничего интересного. Мэгги уже начала понемногу склоняться к мысли, что произошла ошибка и Саманта Митчелл ушла из дома по своей собственной воле. Непроверенной оставалась только одна игровая комната. Ничего не подозревая, Мэгги вошла туда и даже подняла руку, чтобы включить свет, и в этот момент волна всепоглощающего ужаса едва не сбила ее с ног.
К счастью, все длилось недолго, но Мэгги успела испытать и первоначальный испуг, превратившийся в панический, почти животный страх, и крепкую хватку чужих рук, и резкий привкус хлороформа. Потом наступил полный мрак – такой плотный, словно она провалилась в самые недра земли.
– Мэгги!!!
Она пришла в себя. Джон обнимал ее за плечи, не давая упасть. Пугающая тьма отступила, оставив после себя лишь космический холод, проникавший, казалось, до самых костей. Но страшнее этого холода была леденящая душу уверенность…
– Это он, Окулист, – прошептала Мэгги. – Он ее похитил!..
8
В бывшей рабочей комнате новоорлеанского полицейского участка разместился штаб уникального оперативного подразделения ФБР. На столах стояли компьютеры, стопками лежали дела и отчеты, вились ленты компьютерных распечаток, стояли переносные доски, к которым кнопками были прикреплены фотографии, диаграммы, планы городских кварталов и домов. На одну из таких досок, сплошь завешанную фотографиями, в задумчивости уставился специальный агент Тони Харт.
– Ничего не понимаю! – объявил он минут через пять. – Не вижу никакой закономерности.
– А ты посмотри получше.
Тони вздохнул.
– Я уже смотрел, босс. Еще немного, и у меня глаза на лоб вылезут.
Специальный агент Ной Бишоп оторвался от клавиатуры портативного компьютера и сухо сказал:
– Может быть, тогда ты наконец увидишь!
