— Да у тебя на лбу написано!
— Не написано!
— Клянусь, написано.
— Тебя этому учили в полицейской школе? Чтение по лбам как метод допроса подозреваемых?
— Да, мэм, учили. А теперь ты можешь сделать полное и чистосердечное признание.
— Ну ладно, болит. Немного.
— На лбу написано совсем другое.
Сэди закрыла лоб здоровой рукой.
— Болит, но не сильно.
— Не сильно — это уже чуть-чуть больше, чем немного, и я думаю, что если ты уберешь руку со лба, то выяснится…
— Ну, ладно, ладно. Болит. Так, словно я минут на десять сунула ее в костер, а потом попросила толпу танцоров сплясать на ней чечетку.
— Я тебе принесу болеутоляющее.
— Нет!
Майкл посмотрел на Сэди. Она была так близко, что он ощущал ее запах. Это был нежный аромат — то ли мыла, то ли детской присыпки. Глаза Сэди были широко открыты, они казались серебристыми в лунном свете, заливавшем комнату. Волосы у девушки были взъерошены, как у деревенского мальчишки, который играл в копне сена. А футболка была надета наизнанку.
— Почему нет?
— Больше я не хочу развлекать тебя песнями.
— Ну давай, Сэди, исполни для меня серенаду.
— А вообще-то, что мне дал доктор Хейт? Я вела себя очень глупо.
Сэди залилась краской. Даже в полумраке Майкл разглядел, как запылали ее щеки. А ведь в те времена, когда эта женщина была еще девчонкой, ее ничуть не волновало, умно она себя ведет или глупо. Во всяком случае, Майклу так казалось. Боже, да она была тогда настоящей дикаркой!
— А мне понравилось, — ухмыльнулся Майкл. — Лихой мотивчик! И главное, такой вдохновенный!
— Да, но… — смущенно пролепетала Сэди.
— То болеутоляющее, которое мне дали в аптеке, не такое сильное, как таблетки доктора Хейта. Так что больше ты дурить не будешь.
— А с чего ты взял, что я вздумаю дурить? — резко спросила Сэди.
— Тише, тише, успокойся, — мягко пожурил ее Майкл. Он взял еще несколько подушек и взбил их у Сэди за спиной, а потом забрался на кровать с ногами. — Уфф!
— Надеюсь, ты удобно устроился, — заметила Сэди. Она натянула одеяло до подбородка и с опаской покосилась на Майкла, словно ожидая, что он вот-вот набросится на нее.
А может, я этого и хочу, растерянно подумала она. Что за чушь он там нес про таблетки? И про то, что больше я не буду дурить?
Слова Майкла порядком разволновали Сэди.
— У меня болит спина, — объяснил ей тем временем Майкл. — Я завалился спать на кушетку и теперь вот расплачиваюсь за это.
— Спина у тебя болит после той аварии, Майкл? — осторожно спросила Сэди.
— Да. Я не могу теперь долго сидеть. Поэтому я и ушел из полиции. Люди даже не представляют, сколько времени полицейскому приходится просиживать в машине.
— А рука?
— Рука тут ни при чем. Это я просто притворялся, чтобы отвертеться от возни с подгузником.
Сэди сморщила нос.
— Значит, ты жалеешь, что больше не служишь в полиции? Когда-то тебя очень волновала собственная карьера.
— Да, поначалу так оно и было. Но задолго до той аварии работа превратилась для меня в обычную рутину. Раз в неделю я штрафовал Мэйбл Свифт за превышение скорости, да гонял по пятницам с площади ребят, которые собираются там вечерами поболтать и выпить пива.
— А я ведь была одной из них, — вспомнила Сэди так, словно немного стыдилась этого.
— Я тоже, — признался Майкл, и они рассмеялись.
— Однажды я надерзила Хоуку Адамсу, когда он застал меня с банкой пива в руках.
— Я знаю, ты была храброй девчонкой.
— Скорее, глупой.
— Знаешь, этот Хоук просто прирожденный полицейский. У него прямо-таки на морде написано: «Делай, что тебе говорят, или я тебя пристрелю! Да еще с превеликим удовольствием!»
Сэди тихо рассмеялась, а потом так пристально посмотрела на Майкла, что у того захватило дух.
— Ты прав, — произнесла она, быстро опустив глаза. — У тебя не взгляд убийцы.
— Да Хоук тоже, в сущности, не смотрит на людей как матерый костолом. Он женат, растит двоих детей… Семейная жизнь порядком изменила его. И что самое интересное, он стал куда более хорошим полицейским. Почти все в городе думают, что он будет шефом полиции, когда Билл Нордстром выйдет в отставку. Правда, сам Хоук говорит, что из него никогда не получится чиновника…
— Я так люблю этого человека! — воскликнула Сэди. — Хоук и Кейт очень помогли мне с учебой. Они — из тех взрослых, которых уважает даже мятежная молодежь. И они верили в меня! Считали, что я могу многого достичь. Их вера поддерживала меня в самые трудные минуты…
— Сэди, ты говоришь так, словно тебе пришлось преодолевать Бог знает какие трудности. Но это же неправда! В тебе всегда было что-то особенное. Хоук и Кейт сразу это разглядели. И я тоже.
— Я всегда была жуткой грубиянкой.
— Ты была сама собой, Сэди. Ты не понимаешь, насколько это редкое и ценное качество.
— Как ты можешь говорить такое? Я красила волосы! Слишком сильно мазалась! Выговор у меня был как у уличной девки. Не говоря уж о моих тряпках.
— Ну а мне нравилась та черная кожаная юбчонка, которую ты…
— О, замолчи!
Майкл протянул руку и нежно положил ладонь Сэди на грудь, на сердце.
— В любом случае я говорю не о внешности, — сказал он, сам удивившись той твердости, которая прозвучала в его голосе. — Я говорю о другом. Все, что ты делала, шло от сердца, и люди это понимали.
Майкл чувствовал, как бьется у него под рукой сердце Сэди.
— О! — воскликнула девушка, но быстро спохватилась. — Расскажи мне об аварии.
Прикосновение Майкла необычайно взволновало Сэди. Никогда еще не приходилось ей переживать ничего подобного.
— Об этом долго рассказывать, — вздохнул Майкл и отодвинулся. — Хоть случилось все в один миг.
— Неважно.
— Это была погоня — кстати, первая в моей жизни. Вообще-то, бешеные гонки не характерны для Слипи-Гроува. Какой-то молодой олух ограбил аптеку, что тоже не совсем типично для наших мест. В любом случае Майлз Мэнхерст преследовал его по Мей-стрит, а я должен был перехватить этого идиота на перекрестке Двадцатой улицы. Однако паренек несся куда быстрее, чем мы ожидали, и мне действительно пришлось поднажать, чтобы опередить его. Он попытался проскочить у меня под самым носом. Так мальчишки перебегают рельсы перед мчащимся поездом. Парень настолько сильно врезался в мою машину, что она трижды перевернулась. От удара взорвался бензобак. Автомобиль загорелся… Все случилось секунды за четыре. А потом я долго ничего не мог вспомнить. Почти неделю. Я обгорел и получил травму спины. И все же я легко отделался. Действительно легко.
— А теперь ты счастлив, не правда ли? — после долгого молчания спросила Сэди.
В эту минуту Майкл ощущал себя самым несчастным существом на свете. Я лежу в постели рядом с удивительно желанной женщиной. Но ведь я джентльмен и не допущу, чтобы между нами сегодня что- нибудь произошло.
