– Слушай, откуда ты такой взялся, что грудью на амбразуру лезешь? – скривился браток.
– Это не я взялся. Это ты взялся на мою голову. Не надо было за ару подписываться. А ты подписался. И репчинский рынок теперь наш…
– Ты даже не знаешь, с кем связался!
– Ну так уважь, объясни, – ухмыльнулся Спартак. – А то ведешь себя, как будто мы грязь из-под ногтей. Хоть бы назвался для приличия, а то ведешь себя, как та бомба…
– Какая бомба?
– Атомная. Она тоже не назвалась, когда на Хиросиму падала. Но в тебе-то такой силы нет. Тебе попроще надо быть…
– Носорог я.
Спартак усмехнулся. Он почему-то думал, что у этого типа кличка Бегемот. Впрочем, не очень-то он и ошибся.
– Варшавские мы! – уточнил для пущей важности бегемотистый.
– Да хоть бухарские…
– Мы с солнцевской братвой работаем!
– Работайте дальше, мы не против. Только в другом месте…
– Ты чо, не понимаешь? Я тебя щас пристрелю! – взвыл Носорог.
Но градус истерики сбил молоток, занесенный над его головой. Он выстрелит в Спартака, а Бес тут же проломит ему череп. И других стрелков ждало то же самое.
– Стреляй, – с видимым равнодушием усмехнулся Спартак.
От страха у него заледенело под коленками, онемели руки, потяжелевшая душа так и норовила соскользнуть в пятки. Но показать свой испуг он не мог, гордость не позволяла. Не так страшна смерть, как позор…
– Ты что, псих? – нервно, если не сказать истерично спросил Носорог.
– Да. И зовут меня Спартак. Кто-то Наполеном зовется, а я Спартаком…
– Ага, а это твои спартанцы…
– Да, такие же психи, если ты не знаешь.
– Почему не знаю, знаю! Психи вы… Но ничего, я постараюсь вас вылечить.
– Как?
– А свинцовыми пилюлями!
– Слышь, я, может, и псих, но словами не кидаюсь. Хочешь стрелять, так стреляй. А нет, так проваливай! И чтобы духу твоего здесь не было!
– Ну все, молись!
Носорог внутренне напрягся и даже шевельнул пальцем на спусковом крючке. Страшно ему стрелять, но ведь он должен сдержать слово. А помешать ему Спартак, увы, не может. Одно неосторожное движение с его стороны, и тогда браток точно нажмет на спуск. А так, может, и пронесет. Хотя вряд ли…
– Атас, менты! – крикнул кто-то из толпы.
Спартак не мог смотреть в сторону, откуда появились менты. Движение головой могло спровоцировать выстрел. Да и взглядом нужно давить на Носорога, чтобы тот не наделал глупостей.
– Вы что, ментов натравили? – визгливо спросил московский авторитет.
Его братки засуетились, стали пятиться к своим машинам, оттесняя знаменских и княжевских пацанов, что дышали им в спину. Похоже, они не прочь воспользоваться если не достойным, то просто любым поводом избежать драки.
– Ну, вы же с арой меня закрыли.
– Это не по понятиям, понял?
– А мы не блатные. Мы здесь работаем. И дальше работать будем…
– Ну, тогда тебе повезло! Ментам спасибо скажи…
Резким движением Носорог вернул пистолет на место и с героическим видом возглавил отступление.
Спартак молча наблюдал за ним. Не угрожал, не оскорблял. Лишнее это. Носорог и сам понимал, что проиграл не только очередной раунд, но и весь бой. Наверняка он будет грузить своих пацанов тем, что не хотел и не хочет связываться с ментами. Не полезет он сюда больше, и оправдание у него есть.
Спартак молчал. И Носорог тоже не угрожал ему, понимал, что глупо махать кулаками после драки. Да и нечем ему угрожать. Ведь он собрал против знаменских все, что мог. И если сейчас у него ничего не вышло, то в будущем можно нарваться на очень серьезные неприятности.
Ментов было много, человек двадцать. И патрульно-постовая служба здесь, и отделение ОМОНа – одни в фуражках, другие в беретах, но все с автоматами. Впереди офицеры, у этих только пистолеты. Надвигались они со стороны рынка. Шли широким шагом, явно торопились не спеша, но варшавская братва все-таки успела разъехаться. Зато знаменские и княжевские остались – гордость не позволяла убегать. Та самая гордость, которая вела пацанов на стволы пистолетов.
Но от холодного оружия пришлось избавиться, оно со звоном полетело за спины. Спартак и Дрын переглянулись, кивнули друг другу и смешались с толпой. Выяснять отношения с ментами они не собирались, поэтому нечего было выпячивать себя.
Ментов много, серьезное оружие у них, но все-таки они растерялись перед огромной толпой, что должна была, но не расходилась. Хотя и агрессии не проявляла, не провоцировала.
– Кто здесь старший? – громко выкрикнул офицер с погонами подполковника.
В ответ он услышал гробовую тишину. Нет старших, значит, и говорить не с кем. А взывать ко всей толпе – глупое дело и не благодарное.
– Даем вам десять минут, чтобы никого здесь не было!
Менты явно растеряны, но лучше их не злить. Им сейчас нужна хотя бы видимость победы, чтобы оправдаться перед собой и начальством. И Спартак понимал, что не стоит идти на обострение. Поэтому он дал команду, и его бойцы организованной толпой направились в сторону высотных домов, что рядами возвышались за огромным пустырем. За ними потянулись и княжевские. Это не бегство и даже не отступление. Цель достигнута, и пора возвращаться на исходные позиции. Менты остались на месте. У них свой праздник. Пусть пишут в рапортах, что беспорядки предотвращены и зачинщики разбежались.
Глава третья
Спартак не вкладывал в удар всю свою силу. Он вроде бы нехотя выбросил вперед тяжелую руку и с ленцой двинул противника кулаком в живот. Но этого вполне хватило, чтобы Артур сложился пополам. Это потому, что больно ему. Но вот он опустился на колени. Это уже потому, что страшно.
– Знаешь, Артур, со мной в армии Вардан служил, тоже армянин. Классный пацан, таких еще поискать. Я не нацист, мне все равно, кто ты, русский или армянин. Русская ты сволочь или армянская. А ты сволочь, Артур… Ладно, Носорогу меня сдал, а ментам зачем вложил?
– Я… Я заберу заявление! – жалко пролепетал бедолага.
– Конечно, заберешь. Ты же не хочешь стать инвалидом?
– Нет, не хочу…
– Да, и еще. Натура у меня такая дурацкая: если сказал слово, то ужом должен вывернуться, но сдержать его. А я тебе слово дал, что ты без трусов останешься, если рыпнешься на меня. А ты рыпнулся… Теперь твои ларьки становятся моими.
– Э-э…
– Товар можешь забрать, за товар базара не было, а ларьки под меня отходят. Они теперь на меня работать будут. Вопросы?
– Но так нельзя!
– Это не вопрос, это сопли. Высморкайся себе в рот и давай отсюда. Два часа времени у тебя на то, чтобы забрать заявление. Если нет, пеняй на себя: до конца жизни будешь работать на аптеку. Я слов на ветер не бросаю. Ты меня понял?
Все понял Артур или нет, но из недостроенного кафе он выходил на полусогнутых. Армянин уже в курсе, что Спартак смог прогнать московскую братву, он знает, что шутки с ним плохи. Силы за ним нет, поэтому его бизнес на репчинском рынке заканчивается.
