И тут я рассмеялась. Я ничего не могла с собой поделать.
– Дэвида? – переспросила я сквозь смех. – Кэт, я не иду на вечеринку Крис, а даже если бы пошла, в жизни не позвала бы Дэвида! Он мне даже не нравится. Ты знаешь, кто мне нравится. – Я не могла назвать имя Джека: Люси имела обыкновение брать вторую трубку и орать, чтобы я заканчивала разговор.
Но Катрина и так все знала.
– Сэм, – ласково сказала она. – Подумай сама… ведь это то же самое, что с Хитом Леджером. Джек, конечно, живет не в Австралии, но…
…у меня нет шансов его заполучить. Я знала, что Катрина хочет сказать.
Но она ошибалась. Рано или поздно он будет моим. Я подожду, и рано или поздно Джек поймет: я его идеал.
Это всего лишь вопрос времени.
Вот десять признаков того, что Джек любит меня, а не мою сестру Люси, но боится себе в этом признаться:
10. При встрече он каждый раз спрашивает, читала ли я последний выпуск «Искусства Америки». Он знает, что Люси в жизни не откроет ничего, кроме модных журналов.
9. Он записал мне диск с музыкой для релаксации, которую слушает сам, когда рисует, – явно для того, чтобы мы стали ближе духовно.
8. Однажды, когда я забыла кошелек, он купил мне чизбургер.
7. Он отдал мне свой попкорн, когда мы все вместе смотрели «Гарри Поттера» (Вообще–то Джек против использования детских книг в коммерческих целях, но билеты на другие фильмы были распроданы).
6. Он похвалил мои штаны.
5. Он часто жалуется на то, что Люси слишком долго красится, и даже как–то сказал, что ему не нравятся сильно «наштукатуренные» девушки. Хм, это про меня – я вообще не пользуюсь косметикой. Только тональным кремом, тушью и блеском для губ.
4. Ему понравилась моя теория относительно того, что у всех левшей когда–то был близнец: Джек тоже левша, и ему тоже бывает одиноко. Измышления Ребекки о том, что люди произошли в результате инопланетной техногенной катастрофы, его совсем не впечатлила. А фантазии Люси на тему газированной воды – она утверждала, что «Доктор Пеппер» и «Мистер Пибб» одно и то же – вообще повергли его, по–моему, в уныние.
3. Когда театральному кружку понадобились добровольцы для того, чтобы нарисовать декорации к спектаклю «Привет, Долли!», мы с Джеком записались и в итоге обнаружили, что рисуем один и тот же уличный фонарь. Убейте меня, если это не знак!
2. Джек по гороскопу Весы. Я Водолей, а всем известно, что Весы и Водолей – лучшие пары. Знак Люси Рыбы, и ей стоит найти себе Тельца или Козерога.
И, наконец, главная причина:
1. Его любимая книга тоже «Бойцовский клуб».
15
Во вторник, когда Тереза довезла меня до студии, я не поняла, куда попала. Не было видно ни сайентологической церкви, ни «Городских сладостей» – всю улицу заполонили репортеры.
Не спрашивайте, как они узнали, что я хожу в художественную школу.
Я была в шоке: журналисты толпились вокруг моего дома, возле моего колледжа, они даже умудрились подловить меня в парке и около видеопроката. Мы с Ребеккой тогда еле спаслись!
Я, конечно, понимала, что им срочно нужна горячая новость, но мне было совершенно нечего рассказать. Я спасла президента, и все.
– Дорогу! – рявкнула Тереза и решительно повела меня к дверям студии, укутав в свой плащ чудовищной леопардовой расцветки.
– Саманта! – закричал один репортер. – Как ты относишься к тому, что Лари Вэйна Роджерса признали психически ненормальным и не стали судить?
– Саманта! – взывал другой. – Какой политической партии симпатизируют твои родители?
– Саманта! – надрывался третий. – Америка хочет знать: кола или пепси?
– Огосподибожемой, – пробормотала Тереза, распихивая журналистов локтями.
Итак, мы взбежали по лестнице и… столкнулись с Дэвидом и Джоном, которые тоже только что пришли, хотя я не видела их в толпе.
Тереза продолжала вдохновенно ругаться по–испански, а Джон, Дэвид и телохранители пытались ее успокоить и уверяли, что полиция разгонит репортеров и проводит ее до дома.
Дэвид улыбался своей особенной улыбкой. Сегодня он надел под замшевый пиджак черную футболку «Blink 182», и его глаза почему–то казались еще зеленее, чем обычно, – может, из–за яркого освещения.
– Привет! – поздоровался Дэвид, продолжая улыбаться.
Не знаю почему, но сердце мое бешено заколотилось. Но ведь он мне не нравится! Мне нравится Джек!
Я вдруг вспомнила, что Ребекка говорила о каком–то притяжении. Может, это оно и есть? Когда парень улыбается, а сердце у тебя уходит в пятки.
Я была даже рада, что мы с Дэвидом в разных школах, и он не знает, какие про нас ходят слухи. Но то, что я могу чувствовать влечение
к кому–то, кроме Джека, меня ужасно расстроило.
Так что я, проигнорировав приветствие Дэвида, с возмущением спросила, махнув рукой в гипсе в сторону репортеров:
– Слушай, тебя все это не достало? Что ты улыбаешься? – Дэвид улыбнулся еще шире.
– Ты что же, боишься прессы? – рассмеялся он. – Ты, девочка, которая прыгнула на сумасшедшего и выбила у него из рук пистолет?
Я нервно сморгнула. Признаться, смех шел Дэвиду еще больше, чем улыбка.
Я быстро пришла в себя и непринужденно ответила:
– Пустяки, ты на моем месте сделал бы то же самое.
– Не уверен, – как–то смущенно ответил Дэвид.
Тут приехала полиция, чтобы забрать и проводить Терезу, и как только открылась входная дверь, наш разговор потонул в шуме и гаме. Мы с Дэвидом поспешили подняться в класс. Там все было как в прошлый раз, но на столике вместо фруктов красовалось яйцо. Я подумала, не забыла ли Сьюзен свой завтрак, а может, ворон Джозеф оказался на самом деле вороной Жозефиной?
– Итак, – произнес Дэвид, когда мы сели и разложили листы бумаги. – Что сегодня? Снова ананас? Или какой–нибудь сезонный фрукт?
– Слушай, отстань уже, – прошипела я. – Отцепись от меня с этим ананасом.
Я не могла себе простить, что испытываю влечение к парню, которому нравится надо мной издеваться.
– О, извини! – Дэвид не переставал улыбаться. – Как я мог забыть! Ты же тонкая творческая натура.
– Если я не желаю, – я взглянула на Сьюзен Бун, которая мыла кисти и готовилась к занятию, – чтобы мою индивидуальность подавляли, это вовсе не означает, что у меня тонкая натура!
– Ты это о чем?
– О Сьюзен Бун, – зашептала я, снова косясь на нее с неприязнью. – Это она учит нас всяким глупостям – рисовать то, что видишь.
– Почему глупостям? – улыбка медленно сползла с лица Дэвида.
– А ты подумай сам! Что было бы с искусством, если бы Пикассо рисовал только то, что видел!
Дэвид нервно сморгнул:
