наполнил ее. Опираясь на локти, он целовал ее опущенные веки, целовал ее губы, деля с ней естественный аромат ее тела.
— Открой глаза, Дорис. Посмотри на меня. Дай волю своим чувствам.
И она открыла глаза, встретилась с ним взглядом и обвила его ногами. Он начал двигаться в медленном, глубоком, пронзающем ритме. Напряжение их росло. Содрогаясь всем телом, с каждым его толчком, она подымалась на все более высокую вершину блаженства.
Раздался вопль, вначале ее. Последовала серия хриплых вскриков — его. Она расслабилась, и он обессиленно упал на нее, зарывшись лицом в ее волосах.
Переполненная неведомым наслаждением, вся пылающая, Дорис удерживала Энди в себе, в своих объятиях. Сейчас она представляла себя красивой, верила, что принц любит ее, даже зная, что и сама не красива и он не любит ее.
Достаточно скоро это будет иметь значение, но не так скоро. Пока еще нет.
IX
Лишь вечером вышла Дорис из своей спальни. Она неслышно оделась, чтобы не разбудить разметавшегося во сне Энди, и оставила ему записку на кухонном столе:
«Уехала в город ухаживать за больной подругой. Меня не будет две ночи».
Взяв все необходимое, она села в пикап Джека и выехала с ранчо. После любовных утех с Энди ей просто необходимо было убраться от него подальше, туда, куда не дойти пешком и не доехать верхом. Да и не усидеть ей сейчас в седле — уж очень неутомимым любовником оказался Энди, и она не захотела уступить ему в этом.
Она уехала, надеясь восстановить то, что потеряла в постели с Энди. Свою независимость. Свой самоконтроль. Она хотела возродить в себе ту женщину, которой была до встречи с ним и которая не нуждалась в мужчине.
И неважно, что за день она приобрела больше сексуального опыта, больше знаний о самой себе, чем за всю предшествующую жизнь. Ее поразило, что она такая крикунья. Удивительно, но это понравилось Энди. Он приложил немало усилий к тому, чтобы заставить ее кричать и кричать. Она и не подозревала в себе такого сладострастия.
Он учил ее, как продлить его возбудимость, и она с наслаждением делала это.
Ведя грузовичок по шоссе в город, Дорис напомнила себе, что Энди лишь временно на ранчо. Через несколько месяцев он вернется в свой конный патруль, оставив ее с разбитым сердцем. Он не будет таким бессердечным, как Дик, но все равно уедет.
«Без каких-либо условий». Энди остался верен своим установкам и ясно сказал о них с самого начала.
…Энди медленно открыл глаза и потянулся к Дорис. Сообразив, что он один в ее постели, он окончательно проснулся и позвал ее. Молчание. Дом словно вымер.
— Дорис!
На его призыв откликнулись только Бой и Той: они заскреблись в закрытую дверь спальни. Странно. Если бы Дорис была поблизости, собаки были бы с ней.
Сев в постели и потянувшись, он ощутил приятную усталость в мышцах. И было из-за чего. Самодовольно улыбаясь, он поскреб грудь. Ну и выходной денек! Никогда не было у него такого выходного дня! Он взглянул на один синяк на бедре, потом изогнулся и увидел второй на правой ягодице — их оставили ее зубы.
— Дорис! — крикнул он во весь голос. Собаки в ответ дружно заскулили за дверью.
Энди встал, пошатываясь, натянул джинсы и открыл дверь.
— Ну и где она?
Бой и Той виляли хвостами и выжидающе скалились. Почувствовав, что здорово проголодался, он прошлепал босиком на кухню и сразу же увидел записку.
Читая ее, Энди выматерился, потом скомкал листок в кулаке. С каких это пор Дорис заимела больную подругу в городке? Ни телефона, ни адреса. Черта с два она будет ухаживать за ней целых две ночи!
Ну что за женщина! Отдаваться так яростно, без остатка и тут же укрыться в своей гордости! Энди не сомневался, что именно ее колючая гордость была причиной таких непредсказуемых поступков.
Он опустился на стул и забарабанил по столу, размышляя. Неужели нужно было остановиться после первого поцелуя? Он уставился на поверхность стола — место ее первого оргазма.
В кухне, черт побери! Он мог бы проявить больше тонкости и не доводить ее до экстаза на обеденном столе.
Разве за долгие годы он не уяснил, что каждая женщина хочет, чтобы за ней ухаживали? Да, он удовлетворил ее сексуально и столько раз, что даже потерял счет. Это было правильно, но этого, видимо, недостаточно. Женщины нуждаются в романтическом ухаживании. Более того, они нуждаются в любви.
И сейчас, черт побери, он был очень близок к ощущению того, что любит ее! Неладно как-то, подумал он. В ее постели произошло нечто большее, нежели простая похоть. Была любовь. Он не мог этому поверить.
Может, и не любовь, размышлял он. Может, он просто ослаб от такого количества секса, какого еще не выпадало на его долю за один раз. Может, стоит позвонить Джеку и выяснить, куда, к черту, могла уехать его внучка.
— Десять к одному, что она спряталась в старой хижине на восточном склоне, — предположил Джек, когда Энди дозвонился до него и прочитал ему записку. — Она укрывается там, чтобы распушить свои перышки. Ты ей взъерошил их?
— Что-то в этом роде, — пробормотал Энди и с угрозой в голосе спросил. — Кстати, как ты там обращаешься с моей бабушкой?
— Стараюсь поддерживать постоянную улыбку на лице леди, парень.
— А как мне найти эту хижину, если вдруг захочется провести там выходной день?
— Нужно ехать в сторону городка. На полдороге к нему свернешь на проселок слева.
Джек подробно объяснял дорогу, и Энди все записал, не упуская деталей.
— Последний отрезок изрыт глубокими колеями, — предупредил старик. — Будь осторожен в своей колымаге. Ты хочешь найти Дорис?
— Черт, нет! Я наемный ковбой, а не ее опекун.
— Ей не помешают оба, — проворчал Джек.
— Джек, пока в Сиэтле, не сделаете ли одно одолжение?
— Разумеется. Какое именно?
— Не вызывайте постоянной улыбки на лице моей бабушки.
В свою вторую ночь в уютной хижине Дорис апатично ковыряла кочергой дрова в пузатой печке.
Она пыталась отделаться от грустных мыслей, оживляла в памяти поцелуи и ласки Энди, даже сожалела о своем побеге. К тому же ее волновало ранчо, лошади и все дела, которые она бросила на Энди в его два выходных дня. Как она оправдается перед дедом за сверхурочную оплату?
И что скажет Энди, когда она вернется? Вдруг он не подчинится приказу, который она собирается отдать ему, и не переберется в комнату для работников? Качая головой, она затушила огонь и переоделась в длинную ночную рубашку.
Прошлую ночь она плохо спала. Сначала полночи вокруг хижины бродил медведь. Она била ложкой в кастрюлю, чтобы напугать его, и он сбежал, проламываясь сквозь деревья и кусты. Вскоре недалеко завыл койот. Этот печальный звук вызвал у нее желание снова почувствовать на себе руки Энди.
Впервые ей было так одиноко в хижине. Это было ее безотказно надежное убежище — простенько обставленное, но с хорошим запасом всевозможных консервов. Родник неподалеку давал чистую горную воду. Что еще желать женщине, кроме любимого мужчины?
Проклиная направление, которое приняли ее мысли, она убедилась, что кастрюля и ложка были у нее
