И как может мужчина думать, когда его бедра оседланы воплощением рая? Раздвинув рубашку, он осыпал нежными поцелуями ее сердце.
— Вам удобно, мисс Дорис?
— Да.
— Мне тоже. — Настолько удобно и уютно, что вскоре он раздался внутри нее и опять пришел в движение. На этот раз медленно, мягко, нежно, ищуще, касаясь пальцами набухшего бутона между ее бедрами, двигаясь внутри нее, желая дать ей все и взять все от нее. Но ей в первую очередь.
Любовь. Справится он с ней, если будет осторожен.
Лампа давно потухла. Койоты давно смолкли. В хижине слышалось лишь прерывистое дыхание двух любовников.
…Энди вздрогнул и проснулся, разбуженный чьим-то шумным дыханием и ворчанием за окном рядом с кроватью.
Он выглянул и заморгал: огромный темно-коричневый медведь осторожно осматривал поленницу. Проглотив комок в горле, Энди тронул локтем Дорис.
— К нам в гости медведь.
— Постучи ложкой в кастрюлю, — сонно пробормотала она.
Он вспомнил, что именно так она оглушила его ночью. А потом чуть не стукнула топором. Теперь-то понятно почему.
Какой красавец! Однако он предпочел бы увидеть в окно грабителя или похитителя машин. До сих пор он справлялся с ними. А вот с таким не приходилось.
Кастрюля и ложка показались ему сомнительными средствами обороны, однако Дорис пробормотала:
— Бей, как в барабан, и он сбежит.
— Точно? — Энди потянулся за «оружием».
— Точно, — зевнула она и закрыла уши.
Он забарабанил ложкой по кастрюле и убедился, что Дорис права. Медведь пустился наутек, проламываясь сквозь кусты.
— Здорово бегает, — удивился он. — И шумно. — Медведь исчез из виду, но они еще долго слышали треск, сопровождавший его бег по лесу.
Придя в себя, Энди повернулся к Дорис и взъерошил ее волосы. Они струились сквозь его пальцы, как темные шелковые нити, и рассыпались по подушке.
— Доброе утро, соня. — Он подождал, когда откроются ее глаза. Серовато-зеленые, они темнеют до изумрудного цвета, стоит ему дотронуться до нее. В момент оргазма они просто чернеют. Он уже видел эту метаморфозу.
После такой бурной ночи его тело совсем выбилось из сил. Но он подозревал, что она еще не истощена, он знал, что может исполнить ее желания и без эрекции. Конечно, он предпочитает с ней, и он чувствовал блаженство каждый раз, когда она хвалила его мужскую мощь.
Однако ей нравились и иные способы, как и ему. Он был счастлив — никогда еще ни одна женщина не подходила ему так, как она. Но, напомнил он себе, и речи не может быть о браке. Думать ему нужно не о любви к нему Дорис, а о дружеском, управляемом сексе.
Перебирая ее волосы, он наблюдал, как она просыпается.
Дорис открыла глаза и встретила взгляд Энди. Нет, предостерегла она себя, не любовь видит она в его глазах. Только самодовольное мужское удовлетворение, убеждение, что она находит его сексуально неотразимым. После сегодняшней ночи у него не осталось сомнений в этом.
— Что вы предложите мне на завтрак, мисс Дорис? — Он провел кончиками пальцев от ее волос к груди.
С трудом преодолев желание откликнуться на скрытое предложение, она села, повернувшись к нему спиной.
— На ранчо нас ждет работа, Энди. Поехали.
Он провел ладонью по ее голой спине и вздохнул:
— Ты босс. Я всего лишь работник, выходные дни которого кончились слишком быстро.
— Извини, что я бросила ранчо на тебя в твои выходные, — сказала она, подбирая с пола ночную рубашку, разорванный ворот которой напомнил ей о том, как много она ему позволила. Она могла остановить его, но не сопротивлялась даже для видимости. Отдалась ему полностью. Опять.
Поднявшись с постели, Дорис подошла к окну. Рассвет окрасил золотом горные вершины.
— Мне не следовало приезжать сюда, да и тебе тоже, Энди.
— Я и так с трудом добрался сюда. Объяснения Джека только поначалу казались ясными. Кто отвечает здесь за установку знаков с номерами пожарных дорог? Половина из них не обозначена.
— Здесь легко заблудиться, — пожала она плечами.
— Я едва не заблудился, — признал он. — Но потом случайно увидел тропинку. И все ради тебя. — Его голос стал жестче. — Почему ты сбежала от меня?
— Как там дед?
— Повернись, посмотри мне в глаза и ответь, Дорис. Почему?
Она повернулась, решив быть честной:
— Потому что я могла бы полюбить тебя. И мне было бы тяжело, когда ты вернулся бы в город.
— Могла бы полюбить меня? Но не любишь? — Он откинул одеяло и натянул джинсы. — Или просто не хочешь полюбить?
— Не могу. Здесь я независима больше, чем многие женщины. Зависеть же от тебя в любви или в чем-либо еще было бы… — Она вновь повернулась к окну. — Ты ведь противник брака.
— Любовь и брак разные вещи, — уточнил он, застегивая рубашку. — Мы можем заниматься любовью без бракосочетания. С тобой это хорошо получается.
Энди сам удивился своим словам. Когда это он решил, что любовь ему не грозит? Вот сейчас? Он был чертовски рад находиться здесь с Дорис.
— Я не так глупа, чтобы поверить, что ты любишь меня, Энди. Мужчины никогда не увивались за мной, даже из праздности. За исключением Дика, и тот только чтобы потешиться и выиграть пари, заключенное в пивной.
— Пари?
— Большое пари. — Она вызывающе посмотрела на него через плечо. — В то время я была самой некрасивой и самой старой девственницей в округе. Скучавшие в городской таверне ковбои, напившись, готовы были заключать любые дурацкие пари.
— Что именно произошло?
— Кто-то поспорил с Диком, что он не сможет соблазнить меня. Дик прикинул, что выигрыш позволит ему расплатиться с карточными долгами. Позже я слышала, что он спрятал магнитофон под своей кроватью, чтобы иметь доказательства.
— Ублюдок! — взорвался Энди.
— Он клялся, что любит меня, и я поверила ему, — с горечью усмехнулась Дорис.
— Дорис, я-то не пудрю тебе мозги. И я не делал ставку в пари, когда заплатил больше всех за твою корзинку. Ты чем-то достала меня уже тогда. И окончательно достала меня в то утро в своей постели.
— В то утро все случилось потому, что ты мужчина, а я женщина, и никого вокруг на многие мили, — сказала она, надевая джинсы. — Вчерашняя ночь была тем же противоядием одиночеству и уединению.
— Дорис. — Он довольно грубо схватил ее за руку и вынудил посмотреть ему в глаза. — Ты нагло солгала мне в своей записке, поэтому за правдой я приехал сюда. И я требую извинения. Я даже искал, наверное, какого-то основания для надежды… — Он замолчал, не в силах объяснить ей или себе, почему он оказался тут.
— Надежды на что? Ведь не на что-то длительное. Мы же оба знаем, какова твоя линия, нет? — высвободила она свою руку.
— Я с самого начала все объяснил вполне внятно. — Натягивая сапоги, Энди перешел в оборону. — А теперь меня самого занимает, что такого я увидел в тебе, чего не видел раньше в других. Может, внутренне
