А впрочем, это неправда.
По слухам, Оливия тщательно отбирала любовников, меняя покровителей дважды за год.
Куртизанка подошла к двери и обернулась.
— Милорд?
Одного слова, произнесенного хрипловатым контральто, оказалось достаточно, чтобы плоть Эрита восстала, взяла на караул, словно чертов солдат на параде. У графа было множество женщин, но ни одна из них, даже его обожаемая покойная жена, не обладала над ним подобной властью.
В нем заговорил первобытный инстинкт, присущий каждому мужчине. Он одержит верх над Оливией Рейнз. Покажет ей новый, неизведанный мир, жизнь, полную страсти. Эта женщина будет принадлежать ему безраздельно.
Эрит шагнул к двери. В узком пространстве дверного проема их разделяло лишь несколько дюймов, но ни один из них не сделал попытки приблизиться. Эрит различил тихое прерывистое дыхание Оливии. Она не так хорошо владела собой, как пыталась изобразить. Ее невозмутимость была напускной.
Разумеется. Прошлой ночью он почти завоевал ее доверие. Подвел к самому краю, заставил забыть об осторожности. А теперь ей кажется, что вчерашний рыцарь ее предал, попытавшись затащить в постель.
— Я купила новую мазь, — будничным тоном произнесла куртизанка.
— Она вам не понадобится.
Оливия без всякого смущения посмотрела туда, где на его брюках выпирал бугор, как у треклятого жеребца.
— Так мне будет легче.
Эрит мягко коснулся ее плеча, гладкого и прохладного. Его ладонь скользнула вниз, пальцы переплелись с ее пальцами.
— Я не причиню вам боли.
В глазах Оливии мелькнула циничная насмешка.
— Вы получите куда больше удовольствия, если доверитесь моему опыту, милорд.
— Позвольте мне об этом судить.
— Типично мужской ответ. — Высвободившись с восхитительной ловкостью, она проскользнула в комнату.
— А я и есть типичный представитель своего пола. — Эрит последовал за Оливией к кровати.
Она обернулась с легкой улыбкой на губах, но спорить не стала.
— Желаете, чтобы я вас раздела?
Между ними вновь вспыхнуло яркой радугой соперничество за власть. Неизбежное противоборство. После прошлой ночи Оливия, должно быть, решила, что хорошо знает своего противника, но ей не удастся легко одержать победу, как она воображает. Эрит кое-что задумал и уже начал притворять свой план в жизнь.
— Нет, я сам вас раздену.
Оливия равнодушно пожала плечами.
— Осторожнее с платьем. Мне оно нравится.
Эрит рассмеялся, не в силах скрыть невольное восхищение.
— Вы чертовски дерзки, Оливия. Обращаетесь со мной как с нерадивой камеристкой.
Куртизанка потупилась и бросила на графа лукавый взгляд из-под опущенных ресниц. Взгляд полный соблазна. Эриту пришлось напомнить себе, что это всего лишь игра. Оливия искусно изображала чувства, которых не испытывала. Здесь таилась загадка, и графу мучительно хотелось ее разгадать.
— А какое обращение вы предпочитаете? — прошептала она и, протянув руку, погладила Эрита по щеке. — М-м, вы успели побриться.
— У вас такая нежная кожа. Я не хочу вас оцарапать. — Он положил ладонь на затылок Оливии. Ощутив щекочущее прикосновение ее кудрей, выбившихся из высокой прически, Эрит на мгновение замер. — Я должен вас поцеловать.
Лицо Оливии застыло. Она резко отпрянула.
— Нет.
— Мы поцелуемся намного раньше, чем истечет срок договора, Оливия.
— Нет, игра завершится без поцелуев. Хотите, чтобы я распустила волосы?
— Позвольте мне. — Эриту казалось, что это его первое свидание с Оливией. Конечно, минувшей ночью они так и не стали любовниками, как не станут и нынешней, несмотря на пронизанные чувственностью беседы, игривые шутки куртизанки и его жадную страсть.
Если он не потеряет самообладание.
Воспоминание о том, как Оливия ласкала его, не испытывая и тени желания, лишило Эрита былой уверенности. Легче всего было бы сдаться. Смириться с безразличием любовницы, позволить ей применить свое искусство и получить удовольствие. Но плод этого дерева был гнилым внутри, несмотря на соблазнительную глянцевую кожуру.
Никакие доводы рассудка не могли пошатнуть уверенность Эрита в том, что, пробудив в Оливии чувственность, он разом заслужит вечное спасение и отпущение всех грехов.
Эта миссия представлялась ему необычайно важной, хотя и сумасбродной.
Скрывая волнение, граф шагнул к Оливии и вытащил первую шпильку из ее густых сверкающих волос. Темный рыжеватый локон мягко упал ей на плечо. Эрит затруднился бы определить его цвет. Роскошные волосы Оливии сочетали в себе все оттенки, от белокурого до бронзового и золотисто-каштанового. Настоящий гимн осени.
Эрит вернулся к вопросу, который не давал ему покоя.
— Вам нравятся женщины?
Разумеется, Оливия отнюдь не выглядела потрясенной. Она не поднялась бы до положения королевы куртизанок Лондона, если б не столкнулась с самыми изощренными проявлениями человеческих страстей. Должно быть, она испробовала все, что только возможно.
— Как любовницы? Нет.
— Вам не стоит бояться осуждения. Я так много повидал за годы путешествий, что в этом мире нет, пожалуй, ничего, что показалось бы мне противоестественным.
— Вы жили в доме лорда Перегрина.
Лицо Оливии застыло, стало непроницаемым. — И что с того?
Пожав плечами, Эрит вынул еще одну шпильку из ее волос.
— Я знаю, кто он, Оливия.
Куртизанка отшатнулась, обхватив себя руками. Еще один блестящий локон, тугой как серпантин, упал ей на плечо.
— Перри — мой друг.
Эрит невозмутимо смерил ее взглядом.
— А также мужчина, которого влечет к своему полу. Оливия побелела как мел. Эрит впервые заметил, как на ее аристократическом носу проступили бледные веснушки. Должно быть, в детстве она была девчонкой-сорванцом с непослушными кудрями и сильным гибким телом.
— Вы бросаете Перри серьезное обвинение.
Эрит отметил, что Оливия не стала опровергать его слова.
— Я его ни в чем не обвиняю. Хочу лишь подчеркнуть, что, если вы испытываете влечение к женщинам, ваша связь с лордом Перегрином вполне объяснима.
— Я предпочитаю общество лорда Перегрина, потому что он добр и заботится обо мне. — Она не добавила «в отличие от вас, граф», но намек был весьма прозрачен. — А подробности вас не касаются, милорд.
— Я ваш официальный любовник. Разумеется, это меня касается.
— Официальный не значит настоящий, — огрызнулась Оливия. — Возможно, вы выбираете себе в любовницы самых известных куртизанок в городах, где бываете, потому что вам тоже есть что скрывать.
Эрит отрывисто хохотнул. Никто еще не осмеливался усомниться в его мужской состоятельности.
