до чего мог дотянуться, обрывая последние тонкие ниточки так долго цеплявшейся к миру паутины. Пропуская через себя, чтобы так направить тем, что вело его всегда, тем, что не под силу было сломать никакой напасти, что становилось только крепче в очередном горниле — своей волей — сквозь пространства и времена к самой сути, тщательно сокрытому сердцу голодной бездны, где затаился свивший это проклятое гнездо паук.
Маг не падал, он нисходил, низвергался на гребне разбушевавшейся Силы, взламывая и разнося в клочья пласты реальности, и Башня ему не противостояла, раскрываясь навстречу и разве что не толкая в спину. Потому что бывших Владык не бывает.
А потом внезапно все стихло, Тьма мягко струилась вокруг, уже не обжигая и не ревя, плотно обволакивая, как вода на дне глубокого моря. Она затихла, словно ждала…
Никто никогда не заходил так далеко. Те, кто были слишком глупы, чтобы бояться мощи, которая может снести и тебя, и жаждали могущества, не могли добраться, потому что не имели его достаточно для того. А те, кто был силен и понимал, чем играет, слишком боялись утратить себя. Поэтому никто не мог достоверно сказать, что именно будет ждать там, за запретной гранью. Какой станет встреча с тем, кто из гордыни и ненависти надругался над основами мира…
Это была главная сокровищница Башни — библиотека, и из окон открывался вид на серую равнину Пустоши. Человек в черном с мимолетной самодовольной усмешкой встал навстречу переступившему порог пришельцу, оценивающе разглядывая ворвавшегося 'гостя'.
Некоторое время они стояли лицом к лицу, как будто не было веков, что их разделяло. Просто человек, средних лет с обычным, чуточку высокомерным лицом. В изгибе тонких губ есть что-то капризное, а в глазах, тоже черных… предвкушение, любопытство, азарт?! Дамон Фейт улыбнулся, когда маг протянул к нему руку. Он тоже не ждал подобного, но все было верно, как и должно быть…
Решение пришло само собой. Узкая прозрачная рука, на которой вдруг чересчур отчетливо проступают следы кандалов и грубый старый шрам, — как будто рану от стрелы или болта не залечили как следует, — протягивается навстречу и почти ласковым ответным жестом касается виска древнего мага. Еще не наигрался? Тебе интересно? Ну что ж…
— Смотри!
Тебе нужна моя жизнь? Ты ее получишь. Всю!
На некрасивом лице с длинным носом и большим тонкогубым ртом испуг, но глаза смотрят решительно: 'Они пришли, чтобы тебя убить'… И заброшенная могила.
Мертвое тело среди обгоревших обломков мастерской, обугленная флейта…
Все дороги, все битвы — свои и чужие… И костры — те, которые зажигали для него, и те, которые зажигал он… Беспрерывный кошмар заточения и одна, последняя, ночь перед казнью… Чужая кровь на руках, и убийственно нежные переливы флейты… Все: что видел, знал, пережил, и сотворил, что так долго носил в себе…
— Я видел как ты родился… Жаль не удавил сразу! Понадеялся, что сам сдохнешь. Моя ошибка — мне ее и следовало исправлять.
— Мне жаль тебя, Лер. Я долго играл по вашим правилам и знаешь, что я скажу — жить гораздо лучше!
Следующим ударом:
Синеглазый мальчишка, плачущий у него на руках, и бьющийся в пламени костра… Неслышный стон, который меняет все:
— Отец!
И незрячие синие глаза с тоской смотрят в небо.
— Герда, зачем?!
— Эх, ты, Властелин, столько лет прожил, а не знаешь…
И последняя усмешка на бледных губах:
— Не думала, что будет так трудно, но не жалею!
Нож у шеи Ингер…
Солнышко мое… Звездочка…
Замирающее биение сердца — как будто через разверстую грудь вынимают твое собственное…
Реальность слущивается слой за слоем.
Окровавленный Сивилл на руках. Динэ: 'Мне приснилось, что отец вернулся меня убить…'. Затравленный, безумный взгляд мальчишки, вжимающегося в волчью шерсть…
Дамон не смотрит, не видит ничего вокруг, уже удерживая чародея. Память на память — оказывается не такой уж равноценный обмен, Мастер?
И последний удар — память самой Башни, память всех ее хозяев и жертв, сегодня он взял у нее достаточно…
Забирай, Мастер…
Все!!!
— Кто ты? — губы бледнеющего призрака не двигаются, но от крика закладывает уши.
Дамон улыбается.
Я — это ты… разве нет?
Теперь будет! И только тогда он открывает глаза… В них Тьма.
— Слияние должно быть полным, — спокойно и мягко напоминает Властелин, и не отнимает руки.
Он не испытывал ничего, кроме брезгливой жалости: возможно, когда-то могущество этого мага не знало границ, а разум был гениален, но сейчас… Сейчас распахнув себя навстречу чужой душе, чтобы подавить и занять ее место, он не смог противопоставить ничего, кроме уязвленного самолюбия непризнанного гения. Слишком мало, по сравнению с тем, что получил взамен… Что ж, иногда получить то, что желал, оборачивается худшим из зол!
И когда неизбежное свершилось, Владыка Башни Дамон Фейт с усталым вздохом все же ответил на вопрос, провожая в небытие искалечившее столько жизней проклятие:
— Я — твоя жертва, Мастер. Я — судья и палач… Я — это ты, и я не хочу жить так больше… Я устал сражаться против всех и вся, и я не желаю больше ничего из этого!
И стало по сему.
Райнарт всегда оценивал и свои, и силы противника трезво. С Эледвером Тар Форианом один на один он бы 'пообщался' с превеликим удовольствием! Однако сейчас между ними стояли еще 9 натасканных Ищеек Своры. Единственным преимуществом оставалась внезапность, и бывший герой не преминул его использовать, обрушив на эльфов, дезориентированных мгновенной рокировкой и ударом Дамона, фейерверк убийственных атак.
Возможно, он был уже не молод и всякие сражения, кроме учебных, остались в прошлом, но все же, за эти годы не было и дня, проведенного в праздном покое, а тяжесть меча не стала воспоминанием о былой бурной молодости. Да и учил мастер Райнарт отнюдь не красивым позам на показ дамам.
Бой оказался нелегким для всех и вышел коротким. Четверо из фанатиков легли один за другим от меча героя, которые тоже не бывают бывшими. Но и Райнарт был дважды ранен, а между тем, Фориан пока вовсе не снизошел до внимания, видимо занятый куда более важными делами.
Пятый… Райнарт и эльф упали одновременно, по горлу он полоснул уже вдогонку, чтобы не поднялся
