– Окрестим. Кланька будет, – не раздумывал Анисим. – Давай присаживайся.
– А может, это он, тогда Клань.
– Пусть Клань.
– Таких имен не бывает у людей.
– Она же не людь, – засмеялся Анисим. – Называй сам… Как бы ты хотел?
– Первомай! – обрадовался подвернувшемуся слову Гриша.
– Я пукну, ты поймай, – срифмовал Анисим.
Гриша захохотал.
– Ну как тогда? – отдышавшись, спросил он.
– Как, как… Зорька?
– Что, она корова?
– Верно, – согласился Анисим. – А если просто, – поискал глазами вокруг Анисим. – Ветка! И со смыслом, и выговаривать легко.
– Ветка? Ветка! А что, папань, звучит и от тайги что-то есть, а вот… на одних орехах Ветка замрет. Давал рыбу – не ест…
– Она же не кошка, не по зубам ей, гриб бы…
– А где их взять, грибы?
– Пусть сама находит.
– Ага, выпусти, только и видел…
Анисим дожевал сухарь, заел рыбьим холодцом из берестяного чумашка. Встал из-за стола. Снял с гвоздя ружье. Гриша сразу отставил кружку.
– Да не торопись, жуй как следует, потом кинешь в котомку котелок, кружки… – И, пригнувшись, шагнул через порог.
Гриша скорехонько выплеснул под стол воду из котелка, сбросил в котомку кружки, шапку в охапку – и за дверь.
– Да тут я, – сказал Анисим, настраивая капкан. – Не знаю, брать или не брать…
– Бери, папань, давай я понесу.
– Не в этом дело. Дед Витоха упреждал побелить капкан. С вечера бы, теперь когда возиться с побелкой. А ладно, поставим небеленый, – махнул рукой Анисим и перекинул капкан через плечо, капкан звякнул и затих.
– Огрызается еще!
– Злой. В самый раз на волка. – Гриша уже стоял на лыжах с шапкой в руке.
Анисим, не торопясь, вдел одну ногу в крепления, пошевелил из стороны в сторону, как бы проверяя надежность его, другую… Потоптался на лыжах.
– Боишься, папань, разнесут…
– Э-эх! – Анисим неожиданно резво взял с места под спуск к речке.
– Берегись! – крикнул Гриша, выправляя лыжи на след отца. С разбегу лыжи не ходко пошуршали на спуске, а на пологом месте застопорились – не было наката, тянули ногу. И идти на лыжах пришлось так, как ходят в валенках не по ноге.
Впереди маячила спина отца, и Гриша решил срезать углы, чтобы догнать его. С силой отталкиваясь палкой, он стал выправлять на речку, но палка протыкала глубокий снег, застревала, одергивая Гришу. Приходилось притормаживать, чтобы выручить палку. А отец все отдалялся. Наконец, Гриша выбрался из снежного плена, выехал на лед, и сразу загрызло лыжи.
За ночь наледь взялась коркой, а сверху ее словно посыпали крупной солью. «Режу лыжи», – пожалел Гриша и снова вернулся на берег на след отца. И что было духу пустился догонять его.
– Ты чего, сын, мечешься? – спросил Анисим, не оборачиваясь.
– А ты видел, папань, следы?
– Заячьи? Следов много. Ты про какие?
– Соболь нарисовал – вот…
– Мышкует, – добавляя ходу, определил Анисим.
– Была бы собака, – приноравливаясь к шагу отца, крикнул Гриша.
Анисим приостановился.
– В таком снегу собаке делать нечего… Кулемку бы здесь поставить, – показал Анисим под напуск берега, куда нырнул след. – Наш бы зверек был.
– Давай сделаем, – сразу вдохновился Гриша.
– А когда? Настроились на волка. – И Анисим пошел дальше.
Под лыжи ложился неустойчиво призрачный зыбкий сумрак, и неплотный затемненный от леса снег как