берега, стояла густая непроницаемая тишина. Только на набитой, ознобной лыжне храпали вразнобой лыжи. И этот нахрапистый ширк, вызываясь, вяз тут же, рядом, в прибрежном лесу. Гриша шел и неотступно видел отца с Золотым Крестом и седенького полковника Алексея Николаевича, немецкую машину и в ней начиненного взрывчаткой отца… Гриша не заметил, когда ему отец уступил дорогу, и он обошел его. И только как повернуть от отстоя на волчью тропу, понял, где он и зачем тут.
– Ну ты размахал, паря, не утнаться, – настиг Гришу Анисим.
Морозный туман проредился, отклеился от реки, обрезанно висел над скалистым берегом, подрезая и макушки деревьев, розовел и светился. С беспокойным, томительным ожиданием подходил Гриша к капкану. Волка не было. Анисим подумал, что этой ночью волк обошел стороной переход, но присмотрелся получше: свежий след вел прямо к капкану и, не доходя метров трех, прыжок в сторону.
– Вот оно что-о, – протянул Анисим. – Он зашел справа, слева, еще волчий след в обход капкана. – Вот теперь и гадай, от чего шарахнулся волк, – поскреб в затылке Анисим.
– Дед Витоха говорил…
– Говорить-то говорил, а зверь-то, можно сказать, в руках у нас был…
– Был да сплыл, – подосадовал Гриша.
– Счас мы ему накрасим губы, наведем румяна, – достал Анисим котелок с известкой.
Извлек из-под снега капкан и, макая в котелок мыском рукавички, принялся белить железные дуги капкана.
– Та-а-к, – перенес потаск с капканом на свежий след. – Но это еще не все. – Анисим сходил подальше в лес, срубил сухостоину, сделал лопатку с длинным черенком, выбрал из-под следа лопаткой снег, не потревожив следа, и в эту нишу на лопатке, как блин на сковороде, подсунул капкан, так что отпечатанный волчий след пришелся прямо на спускную тарелочку.
– А если, папаня, волк мимо тарелочки ступит? Сработает капкан? – склонился Гриша перед капканом.
– Не ступит. Такого быть не может. Волки ходят след в след…
– Папань, ты ничего не слышишь?
Анисим перестал возиться с лопаткой, послушал:
– Нет.
– Приклони-ка ухо.
Анисим склонился над капканом.
– Не слышу.
Гриша опять припал на колено.
– Что же ты слышишь, Григорий?
– Да звенит же. Слышу. Тоненько поет…
– Ну-ка, ну-ка, – припал Анисим. – Н-да, – вставая с колена, согласился он, – есть звон. Вот она отгадка, сын. На морозе гудит пружина. Она и отпугивает зверя… – Анисим постоял в раздумье. – Сходи-ка принеси коринку.
Пока Гриша ходил за коринкой, Анисим аккуратно извлек из-под снега капкан, отряхнул его, взял из рук Гриши кусок лиственничной коры, вырезал шайбу, надрезал и надел на пружину.
– Приставь ухо, – попросил он Гришу.
Гриша послушал.
– Перестало звенеть.
Анисим снял шайбу, повозил ее в котелке и отбеленную снова надел на пружинку. Еще послушали капкан по очереди, приложив ухо. И тогда хорошо его замаскировали. Анисим и свой след припорошил снегом.
– Папань! – Гриша настропалился бежать.
– Иду, иду, – поторопил себя Анисим. – А ты, Григорий, не склонен по пути завернуть в распадок… Не приелся рыбный стол? Если чо, так ступай, я следом…
Гриша только и ждал этого – захлопали лыжи, покатился черный комок по белому.
Анисим пересек речку, посмотрел следы у прижима перед отстоем и не обнаружил этой ночью свежего побоища, свернул на Гришину лыжню и только поднялся на лесистый берег, как невдалеке, за еловой кромкой, прогремел выстрел.
– Ну дает сын. Похоже, в цель, – по выстрелу определил Анисим и убыстрил ход. Только поднырнул под ветви ели, с другой стороны шел ему навстречу Гриша и волок за шею глухаря.
– Ловко ты его…
– Па-апань, – заикался от волнения Гриша, – он ягоды ел…
– А шапка где?
Гриша дотронулся до головы.
– Ат ты, – Гриша бросил глухаря и развернулся на свой след.
Анисим поднял птицу, осмотрел от красных надбровий до черного хвоста с белой пелериной. Одна дробинка и попала в шею…
