действо происходило на террасе за домом, как было заранее оговорено. Тогда Сейджи сможет показать гостям свое охотничье искусство.
Одна птица была большая, другая маленькая. Они сидели, привязанные кожаными шнурами к перчатке на руке сокольничего. Другой конец шнуров крепился к кольцам на их лапках. На шнурах висели маленькие колокольчики, вроде тех, что привязывают к саням.
— Если одна из самок решит понаслаждаться свободой или потеряется, поранится, с колокольчиками ее легче будет найти, — пояснил Сейджи.
— Это все самки? — удивилась Нора.
— Да, — Сейджи усмехнулся. — Самки самые беспощадные, самые лучшие охотники, ведь в дикой природе им приходится кормить и защищать птенцов. Та, что покрупнее, — продолжал рассказывать Сейджи, — ястреб-тетеревятник, самый популярный вид в Японии. Птица поменьше — воробьиный ястреб, я привез ее из Штатов. Она не может, как тетеревятник, пробить, пикируя, гущу кустарника и схватить добычу. Тетеревятник будет бороться с фазаном и на земле, он даже попытается последовать в нору за земляной свиньей.
— А воробьиный ястреб выжидает наверху, парит в восходящих потоках теплого воздуха, пока охотник с собакой спугивают зверя. Тут он камнем бросается вниз, — подхватила Тамао, давая понять окружающим, что и она отлично разбирается в птичьих повадках.
Глаза Сейджи вспыхнули раздражением, но он тут же подавил его.
— Именно, — подтвердил он и натянул тяжелую кожаную перчатку, поданную одним из сокольничих. — Прежде чем выпустить зверя, я покажу Норе, как обучены эти птицы…
Он усадил тетеревятника на запястье и снял колпак. Нора издала возглас изумления, увидев красные, немигающие глаза. Казалось, птица уставилась на нее и во взгляде ее светится тихая ярость.
— Какая свирепая! А вдруг она клюнет меня? — забеспокоилась Нора.
Сейджи покачал головой.
— Да она сама боится — незнакомых людей, кошек, собак, которых не знает. А сердито выглядит из- за перьев, что топорщатся у нее на голове. Я обучал ее на очень длинной привязи и с приманкой, по форме напоминающей птицу, к которой прикреплял кусочки мяса. Только после этого я дал ей вкусить свободы. Она усвоила, что, даже когда мы охотимся на диких зверей, нельзя портить добычу. Как и клевать людей, хотя в порыве гнева она так и сделает, случись ей защищать птенцов. Если птица будет слушаться хозяина, то получит вкусную еду… большие куски говядины, обвалянные в костной муке. То же самое происходит и при повторении курса. Смотри.
Сейджи отстегнул конец шнура от кольца на перчатке и подбросил птицу вверх. Он позволил ей лететь свободно, пока она не превратилась в крошечное пятнышко. Затем поманил ее назад с помощью свиста и приманки, которую держал наготове один из помощников.
— Так, значит, она возвращается к тебе из-за еды, — сделала вывод Нора.
Сейджи пожал плечами.
— Еда, да еще привычка. Многие считают, что птицы враждебно относятся к людям. Мне же кажется, что с ними можно установить контакт… но при условии, что они знают, кто главный.
Настал черед гостей. Кое-кто хотел подержать птиц на своей руке, отпустить их и поманить назад лакомыми кусочками. Нора не очень-то верила в свою способность совладать с птицей и отказалась. Она забралась по ступенькам на террасу, чтобы оттуда спокойно наблюдать за происходящим. К ее неудовольствию, Тамао тут же появилась рядом. Она начала с погоды и затем перешла к пикантным сплетням о своем родственнике, с которым приехала.
Вскоре девушка заговорила о предмете, который на самом деле интересовал ее.
— Я знаю, что задавать такие вопросы не принято, но… правда, что твоя свадьба была заключена по расчету? — спросила Тамао на правильном английском, хотя и с сильным акцентом.
Нора не собиралась обсуждать подобные темы с незнакомым человеком.
— Не понимаю, о чем ты.
Но от собеседницы не так-то просто было отделаться.
— Ходят слухи, что свадьба стала платой за сохранение сети магазинов, принадлежащих твоей семье.
— Пусть себе ходят. Просто Сейджи сделал мне предложение, а я согласилась.
— Уверена, Харуко Наканиши интересно будет узнать об этом. — Тамао недобро усмехнулась. — Тебе известно, что перед тем, как выйти замуж за Каваи, она была любовницей Сейджи?
У Норы засосало под ложечкой, когда она представила Сейджи и Харуко вместе. Но она и виду не подала.
— Ну а ты? — спросила она невозмутимо; казалось, ничто не могло выбить ее из колеи. — Ты тоже была его любовницей?
Тамао стоило усилий скрыть свое удивление такой прямотой. Она кивнула с печальной улыбкой.
— Была, до Харуко.
В эту самую неловкую минуту появился Сейджи. Он спросил у Норы, не желает ли она все-таки попробовать запустить птицу в небо.
— Не будет никакой крови и вывернутых кишок, этих атрибутов настоящей охоты, если ты того не хочешь, — убеждал он ее.
Нора решила не показывать своей осведомленности о его прошлом. Ей также не хотелось оставаться наедине с Тамао и продолжать эту затянувшуюся беседу. Так что она согласилась. К ее удивлению, маленький воробьиный ястреб был послушен.
Теперь я понимаю принципы Сейджи, думала Нора, когда запускала ястреба, который потом возвращался к ней и заглатывал кусочки говядины. Он приручает меня так же, как своих птиц. Она не представляла, как сможет остаться в Японии навсегда, но жить дома, в Америке, без Сейджи тоже не сможет. И окончание года их совместной жизни ничего, кроме боли, не принесет.
Нора покосилась на Сейджи. У него был явно довольный вид. Наверное, гордится тем, как мужчины с должным почтением восхищаются ею. Видимо, ее готовность укротить хищную птицу и те несколько японских фраз, что она знала, произвели на них впечатление.
К вечеру все собрались на веранде отдохнуть. Сидели, потягивая пиво «Саппоро». Сейджи был неизменно внимателен к Норе, и она успокоилась. Твое замужество началось не с любви, хотя и могло бы, сказала себе Нора, в то время как Сейджи произносил тост за дружбу. Его развлечения с Харуко и Тамао — в прошлом. Будь все по-другому, Тамао с радостью просветила бы ее.
Для любования луной было еще слишком светло. Поэтому они сели за легкий ужин, приготовленный из местных деликатесов. Кое-что принесла женщина, жившая поблизости. Харуми приготовил поднос с нежной горной зеленью, рыбой из речушки неподалеку и тонких ломтиков овощей, погруженных во взбитое тесто и обжаренных в масле. Получилось очень вкусно.
Дом Сейджи не мог вместить всех гостей на ночь. Поэтому, к радости Норы, чета Наканиши, а также Тамао со своим спутником уехали. До Киото было неблизко, и им пришлось выехать до появления луны, чтобы вернуться домой не очень поздно.
Когда бывшие любовницы скрылись из глаз, Нора вздохнула с облегчением. Вскоре они с Сейджи останутся наедине, мечтательно подумала она.
Наконец луна взошла полностью, отражаясь в водоеме. Все переоделись в кимоно, вынесли подушечки и уселись вокруг пруда. Харуми принес сакэ и разлил его в маленькие пиалы. Где-то заухала сова. Хотя воздух был прохладным, с болота доносился стрекот насекомых, словно напоминая о наступающем ненастье осени и уходящих щедротах лета.
Некоторое время все молчали. Луна плыла в собственном блеске, оставляя серебристую дорожку над прудом.
Сейджи попросил Масамицу Ирияму, самого старшего из них, начинать. Седеющий, в очках, японец почтительно склонил голову. Он выбрал стихотворение японского поэта Басё. В классическом трехстишии тонко сопоставлялись две такие несоединимые вещи, как сияние осенней луны и червь, прогрызающий ход в белесом плоде каштана.
Последовало продолжительное молчание. Очевидно, каждый размышлял о луне и прочитанном трехстишии. Затем декламировала художница Кунико, жена Масамицу. Она выбрала стихотворение Иссы, в
