столика.
Как правило, Джарвис старался не обращать внимания на периодические попытки премьер-министра разъяснить промысел Божий. Религия занимала подобающее место в общественном устройстве, примиряя народные массы с судьбой и обеспечивая покорное принятие низшими господства вышестоящих. Но литературные потуги премьера зашли слишком далеко.
– Только не говорите, что Персиваль сравнил с новой дьявольской угрозой наши бывшие колонии в Америке!
Регент опять приложился к флакону:
– Он опасается, что так может статься.
– Ну что ж, уверен, прочту с интересом, – заверил принца Джарвис.
Зажав раздражающее сочинение под мышкой, вельможа откланялся и оставил покои его королевского высочества.
Прислонившись к дальней стене королевской прихожей, стоял высокий, мускулистый мужчина. Как только барон пересек комнату по направлению к коридору, ожидавший пошел рядом, приноравливая шаг.
– Касательно обсуждаемого ранее дела, – проронил полковник Эпсон-Смит.
– Идемте со мной, – бросил Джарвис, поворачивая в коридор.
Поступь спутников эхом отдавалась в похожем на пещеру пространстве.
– Кажется, кто-то еще заинтересовался этим случаем, – негромко сообщил агент.
– Кто? – не сбавляя шага, спросил барон.
– Девлин.
– Девлин? Откуда у него интерес к этому делу?
– Он отказывается объяснить. Кроме того, справки наводит какая-то женщина.
–
– Я пока не установил, кто она, милорд. Но поговаривают, что некая знатная дама задавала вопросы в одном из меблированных домов в Ковент-Гардене и…
– Забудьте об этой женщине! – рявкнул Джарвис, продолжая путь.
Эпсон-Смит склонил голову и зашагал следом:
– Как изволите, милорд. А Девлин?
Барон остановился при входе в собственный кабинет.
– Милорд! – нервно вскочил в стойку худощавый секретарь.
Джарвис швырнул ему памфлет премьер-министра и отрывисто приказал:
– Сожгите это.
– Слушаюсь, – отвесил секретарь испуганный поклон.
Полковнику же Джарвис сказал только:
– С лордом Девлином я сам разберусь.
ГЛАВА 14
Хирургическая палата Пола Гибсона находилась в древнем строении из песчаника у подножия Тауэр- хилл. Рядом стоял его дом, тоже каменный, но маленький и плохо ухоженный, поскольку Гибсон был холостяком. Домоправительница доктора, миссис Федерико, отказывалась сделать хоть шаг в комнату, где стоят стеклянные банки с человеческими органами – предубеждение, которое, по сути, ограничивало ее деятельность кухней, столовой и прихожей.
– Свиной зародыш, – пояснил Гибсон, увидев, что внимание Себастьяна привлек небольшой пурпурно-розовый завиток, плавающий в сосуде на каминной полке в гостиной. – Я использовал его для сравнения на лекциях по анатомии.
– А-а, – понимающе протянул виконт, наливая бренди в два стакана и протягивая один другу.
– Я говорил миссис Федерико, что это свинья, – продолжал хирург, с благодарностью принимая напиток. – Только она все равно отказывается здесь убираться.
Переложив кипу бумаг и книг с потертого кожаного дивана на пол, Себастьян сел.
– По-моему, ей уже следовало привыкнуть.
– Некоторые люди никогда не привыкают.
Девлин не был уверен, что сам смог бы притерпеться к столь небрежно расставленным по всему дому частям человеческого тела, но придержал это сомнение при себе.
– Сэр Уильям передал тела погибших женщин «Обществу друзей» для погребения. Служба состоится завтра вечером. К сожалению, квакеры отказались разрешить мне вскрытие. Но позволили более тщательно осмотреть трупы, – сообщил доктор.
– И?
– Полагаю, ни одна из жертв не погибла из-за пожара.
Гибсон оперся культей левой ноги о табурет, наклонив голову, чтобы скрыть гримасу боли, исказившую суровые черты. Себастьян знал, что временами боль делалась настолько невыносимой, что друг днями напролет предавался сладкому дурману дарованного опиумом забытья.
– Они все были уже мертвы – или почти мертвы, когда дом подожгли. По крайней мере, я предполагаю, что его подожгли, – добавил доктор. – Доказательств нет.
Себастьян поднес бренди к носу и вдохнул пьянящий аромат.
– Сложно утверждать наверняка, – продолжал Гибсон, – но я бы не сказал, что убийства были совершены в гневе. Кто бы это ни сделал, он действовал методично. Налетчики, должно быть, убивали женщин по очереди, переходя от одной к другой. На трупах не было лишних ран.
Виконт молча кивнул. На войне они видели, как мужчины, охваченные убийственным безумием, снова и снова наносили удары по телам, из которых давно ушла жизнь.
– А что ты можешь рассказать о застреленной?
– Боюсь, немного. Тело сильно обгорело. По зубам я бы предположил, что ей было не больше двадцати. Стройная, довольно высокая. Похоже на твою Розу Джонс?
– Когда она работала в «Академии», то называла себя Розой Флетчер.
– Думаешь, это ее настоящее имя? – приподнял бровь Гибсон.
– Может, и нет. Джошуа Уолден считает, что когда-то ее звали Рейчел.
– Хоть не плебейские Молли или Лиззи, – ухмыльнулся хирург.
– Нет. Кем бы эта девица ни уродилась, она получила хорошее воспитание. Всплывшие факты наводят на мысль, что причиной резни в приюте Магдалины стало ее присутствие.
Себастьян почувствовал на себе пристальный, изучающий взгляд друга.
– Почему ты занялся этим?
Виконт медленно отпил из стакана:
– А ты заметил еще кого-нибудь, заинтересованного в раскрытии этого преступления?
– На улицах Лондона постоянно убивают женщин, Себастьян.
– Но не так.
Гибсон какое-то время помолчал. Затем спросил:
– Это из-за Джарвиса, правда? Один из способов ткнуть ему пальцем в глаз?
Губы виконта медленно сложились в улыбку.
– Отчасти.
– А мисс Джарвис известно о том, что твои мотивы не вполне благородны?
– О, разумеется, известно. На самом деле, она рассчитывает на это.
Доктор передвинулся, пытаясь отыскать более удобное положение для искалеченной ноги.
– Сегодня в Ковент-Гардене я повстречал мисс Болейн. Она остановила свою карету и заговорила со мной.
