наряд будет гореть ничуть не лучше, чем его куртка или жилет.
– Почему вы так на меня смотрите? – спросила Геро.
– Ваши нижние юбки.
– Мои… – девушка запнулась. На мгновение Девлину показалось, что она решительно откажет. Но мисс Джарвис только попросила:
– Отвернитесь.
Себастьян пошел подобрать еще несколько камней.
– Я уже, – окликнула Геро.
Девлин сначала забросил под дверь свою куртку, затем грубый жилет, даже не пробуя их поджечь.
– Зачем? – полюбопытствовала спутница, когда виконт принялся полосовать первую из ее тонких нижних юбок.
– Это грубый корм для огня. Батист сгорит быстро, но шерстяная куртка будет тлеть долго.
– Будем надеяться.
– Будем надеяться, – согласился Себастьян.
Первый из обвязанных тонкой тканью снарядов он не докинул, и тот ярким, но бесполезным ворохом искр вспыхнул и иссяк на второй сверху ступеньке. Следующий попал точно в цель.
– Слава Богу, – шепнула Геро, прижимаясь к решетке и не сводя глаз с маленького огонька у двери. Тот горел некоторое время, достаточное, чтобы подвал наполнился дымом и острой вонью тлеющей шерсти.
– Мы не умрем? – закашлявшись, спросила мисс Джарвис. – Я имею в виду, от удушья.
– Скорее всего, нет, если отойдем в дальний угол подземелья, к той груде обломков. Там ощущается приток воздуха.
Но узникам не пришлось отступать. Огонек затрещал и погас. Оставался последний лоскут батиста.
– Не сработает, – буркнул Себастьян.
– Должно сработать, – оттолкнулась от решетки Геро. – Режьте остаток юбки, – велела она, принимаясь расстегивать медные пуговицы своей амазонки. – Ваша куртка отсырела от лежания на камне.
– Вы замерзнете, – предупредил Девлин.
Мисс Джарвис сердитыми, решительными движениями стягивала свой наряд. Белизна девичьих рук отливала золотом в тусклом свете мерцающего фонаря.
– Главное, попадите в дверь.
Обе части амазонки плюхнулись поверх его куртки и жилета. Себастьян мог добавить и свои бриджи, но, будучи пошиты из оленьей кожи, те все равно бы не загорелись. Геро, оставшаяся только в легком, коротком корсете, тонкой нижней сорочке, чулках и ботинках, наблюдала, как виконт осторожно поджигает последний снаряд. Девлин дал огню разгореться, пока тот не стал обжигать ему ладонь, а затем метнул камень вверх на ворох одежды.
В этот раз тряпки под пылающим снарядом вспыхнули, занялись быстро и жарко. Воздух наполнился потрескиванием пламени и смрадом горелой шерсти. Узники стояли и не сводили глаз с огня, а в это время вдалеке большой колокол церкви Святого Климента пробил четыре раза. Как только принялся вызванивать маленький колокол, повторяя отсчет для тех, кто мог ошибиться в первый раз, костерок, зашипев, погас.
ГЛАВА 41
– Извините, что втянула вас в это, – сказала Геро.
Обреченные сидели бок о бок на каменном выступе, идущем вдоль стены сводчатого подвала. Девушка подтянула колени к груди, крепко обхватив их руками. Себастьян поставил фонарь рядом с ней, хотя жалкое тепло свечи служило лишь призрачной защитой от промозглого холода подземелья.
Повернув голову, виконт посмотрел на соседку. Та растеряла почти все свои шпильки, волосы рассыпались, обрамляя лицо спутанными прядями, и от этого мисс Джарвис выглядела не такой уж неприступной.
– Я сам себя втянул, – возразил Себастьян.
– Но почему? – между бровями испытующе вглядывавшейся в него собеседницы пролегла морщинка. – Зачем вам заниматься расследованием убийств?
Запрокинув голову, Девлин уставился на старинный свод.
– Мне говорили, это одно из проявлений высокомерия – считать, что ты способен разгадать загадку, ставящую в тупик остальных.
– Но ведь вы не потому взялись за это дело?
– Нет, – подтвердил виконт, чувствуя, как губы невольно складываются в улыбку.
– Это из-за жертв, да? Вот почему вы этим занимаетесь – ради погибших?
– А разве вы сами по другой причине впутались во все эти неприятности? Не из-за женщины, умершей на ваших руках?
Какое-то время мисс Джарвис молчала. Себастьян слышал звук капающей где-то в отдалении воды, чувствовал давление толщи земли над головой.
– Мне бы хотелось так думать, – наконец произнесла Геро. – Но я пришла к унизительному выводу, что делаю это большей частью ради себя.
– Ради себя?
Девушка беспокойно поерзала, придвинувшись к собеседнику чуть-чуть ближе. Будь на ее месте любая другая, Себастьян давно бы предложил тепло своих объятий – для спасения от холода их обоих. Но с дочерью лорда Джарвиса подобное представлялось немыслимым – даже если она озябла и обречена на скорую гибель.
– Отец полагает, что я поддерживаю реформы, потому что питаю сентиментальную склонность к добрым делам, – продолжала Геро.
– Не очень-то хорошо он знает родную дочь, правда?
Собеседница удивила виконта, издав приглушенный смешок.
– Да, в этом отношении не знает. Я нимало не расположена к благотворительности. И пытаюсь добиться реформ из чувства, что так будет правильнее, из убеждения, что в обществе назрели изменения. Это скорее исходит от ума, нежели от сердца.
– Мне кажется, вы чересчур строги к себе.
– Ничуть. Судьба неимущих женщин и беспризорных детишек волновала меня примерно так же, как участь ломовых лошадей. Я сочувствовала им, как страдающим живым существам, но, разумеется, никогда не допускала, что могу оказаться на их месте. И тут… – запнувшись, Геро сглотнула, но продолжила. – Тут я повстречала Розу – Рейчел Фэйрчайлд. И поняла, что она… точь-в-точь как я. Девушка, рожденная и выросшая в достатке, обладавшая всеми преимуществами привилегированного положения, танцевавшая в «Олмаксе» и катавшаяся в Гайд-парке – и все же по неведомой причине закончившая свои дни в приюте Магдалины. Именно тогда я, кажется, впервые осознала: «когда б не милость Божья, быть бы там и мне»[52].
Повернув голову, Себастьян взглянул на собеседницу. Фонарь мягким сиянием золотил ее горделивые черты, придавал волосам блеск, которым те не отличались при свете дня.
– Так вот почему вы решили выяснить, кем эта девушка была и почему погибла? Из-за чувства вины? Из-за того, что ваша жизнь осталась благополучной и безопасной, в то время как ее разлетелась на куски?
Дрожащая улыбка промелькнула на губах мисс Джарвис.
– Ну, сию минуту я не ощущаю себя в безопасности, – Геро поежилась, и Себастьян, подавшись
