поздоровавшись, тут же подхватил под руку прокурора, увлекая его в дальний угол коридора. Они оживленно беседовали несколько минут. Потом проделал ту же операцию с вышедшей как раз судьей. То обстоятельство, что все они давно и хорошо знакомы, не вызывало сомнений и никоим образом не утаивалось.
Адвокат Натальи явно не был допущен в ближний круг местной юриспруденции и лишь раскланивался со всеми издали, а потом вообще промолчал весь процесс.
Дело пошло довольно быстро, зачитали обвинение, повторяющее полицейский протокол, на вопросы судьи отвечала Наташа, выступил я. Мне показалось, что мои аргументы и в не меньшей степени штрихи биографии, подтверждающие мою отдаленность от мира криминала, были восприняты. Послушали зачем-то специально вызванных на процесс таможенницу и полицейского, полгода назад принимавших участие в задержании нарушителей украинцев на границе. Допрос моего любимого полицейского комиссара, позволившего себя явиться во вьетнамках на босу ногу, судья вела достаточно жестко. Наконец, объявили перерыв, и все вышли в прохладный коридор передохнуть.
Мой адвокат опять скрылся куда-то и, появившись минут через пять, жестом попросил подойти к нему Андрея.
– В общем, так… – через минуту пересказывал мне все Андрей, – прокурор готов отказаться от поддержки обвинения. Процесс может быть закрыт, и ты не будешь даже считаться судимым. Тебя просили спросить – если, чтобы формально не потерять лицо и хоть в какой-то степени оправдать судебные издержки, они накажут тебя официальным денежным штрафом в пятьсот евро – это не будет слишком жестким наказанием, ты будешь готов его принять?
Четыре года тюрьмы или пятьсот евро и отсутствие судимости. Выбор требовал долгих размышлений, не так ли?..
– А Наташа?
– Ей тоже могут назначить штраф, но в тысячу евро. Сдерживаясь, чтобы не заорать от радости, я только утвердительно закивал головой стоящему неподалеку адвокату.
Все завершилось довольно скоро. Судья зачитала приговор, слово в слово повторяющий в резолютивной части эти условия, и весь ужас, под грузом которого я жил полгода, разом закончился.
Я был в восторге от немецкого правосудия, а доктор Якоб в тронутой перхотью мантии оказался действительно гениальным адвокатом.
…«Zur Alten Fahre» мы передали кстати появившемуся опытному ресторатору-греку, согласившемуся возместить большую часть сделанных вложений. Он быстренько превратил его из хорошего заведения баварской кухни среднего класса в процветающую забегаловку по изготовлению обожаемых немцами больших шницелей с картофелем пом-фри.
Через месяц я, сохранив российское гражданство, получил паспорт гражданина ФРГ.
2000-е годы. Бавария (Германия), Лион (Франция), Москва (Россия)
Однажды он мне реально пригодился. Я разослал несколько своих резюме и как-то, спустя месяцев пять после одного из них, мне позвонили. Мужской голос говорил по-русски и представился Петром Федоровым, руководителем русской службы телеканала «Евроньюс». Я сразу вспомнил этого человека, чье лицо было мне знакомым по умным, но достаточно редким телерепортажам Гостелерадио из далекой Австралии. Петр пригласил меня через месяц после своего возвращения из отпуска приехать к ним. По его словам, они были бы весьма заинтересованы во мне еще и потому, что я имею дополнительно паспорт Европейского Союза, что снимает проблемы с трудоустройством, весьма остро стоящие во Франции, где находится их штаб-квартира. По этим причинам пригласить на канал профессионала из Москвы всегда очень сложно.
Мы договорились о дате, Петр пообещал, что канал компенсирует дорожные расходы в любом случае, и я решил ехать на машине.
Я люблю французские дороги и считаю их значительно лучше прославленных немецких автобанов, имеющих, правда, уникальное преимущество – отсутствие скоростного лимита.
Нынешнего канцлера (по-немецки – «канцлершу») в стране уважают еще и потому, что она публично заявила, что пока она у власти немцы не лишатся права ездить, руководствуясь только собственным здравым смыслом, а не прихотью чиновников. К сожалению, Германия, кажется, остается единственной страной в мире, на магистральных трассах которой нет раздражающих кружков с цифрами, что, правда, компенсируется в какой-то степени многочисленными ограничениями на обычных дорогах и в городах.
Есть во Франции и еще одно важное обстоятельство, отличающее ее от Германии, которое приходится принимать во внимание, отправляясь в поездку – абсолютное большинство отрезков действительно классных шоссе – платные. Сидящие в будочках у автоматических шлагбаумов контролеры с беззастенчивостью придорожного Соловья-разбойника лупят с проезжающих европейскую монету. Таким образом, каждые 25–35 километров обходятся дополнительно евро в тридцать, а стоимость всей поездки возрастает в несколько раз.
Зато есть на дорогах Франции одна вещь, которая хоть в какой-то степени примиряет меня с ситуацией, – это сказочный по вкусу томатный суп с базиликом, продающийся в специальных автоматах на заправках. Конечно, пакетики с ним можно купить и в Германии, но тут, на своей исторической родине, какой-то особый способ его приготовления делает его для меня необыкновенно вкусным. Хотя чушь, конечно, все автоматы делают его одинаково… Нет, ну, а все-таки…
Проехав несколько сотен километров, я нашел маленькое местечко под Лионом, где располагался ЕВРОНЬЮС. Несколько плоских зданий, удачно вписанных в ступенчатый рельеф площадки. Оставив машину на центральной парковке, я прошел в рецепцию на первом этаже. Сидящая там вежливая девушка с хорошим английским вызвонила мне Петра.
Я узнал его сразу – высокий круглолицый толстяк в очках, мы были даже с ним в чем-то похожи. Петру надо было уже убегать, он провел меня внутрь, договорился, что меня устроят с дороги в гостиницу, расположенную, как оказалось, неподалеку. А встретиться, перейдя уже на «ты», он предложил завтра с утра. Я поболтался немного по огромному залу, где все журналисты работали вместе, перекинулся парой фраз с парнем – москвичом из русской редакции и отправился в отель отсыпаться.
Наутро мы встретились у входа, Петр приехал на неновом «Ягуаре». Он, кстати, рассказал мне, как сам оказался тут, – после закрытия бюро в Австралии он, как это часто бывает у нас, оказался невостребованным в России, создал свой продюсерский центр. В этот момент в ВГТРК приехали представители «Евроньюс» в поисках журналистов с хорошим английским, он прошел тест, а затем неожиданно для себя самого оказался сам во главе этого отбора и вот уже несколько лет здесь…
Российское телевидение (РТР) вошло в состав учредителей «Евроньюс».
Все группы журналистов, для которых один из языков вещания канала родной – в то время их было семь, теперь уже десять – работают в одном большом зале, «ньюсрум». Много раз за день ответственный редактор знакомит дежурного от каждой из групп с новым сюжетом, комментируя его, как правило, по- французски. Конечно, можно задать уточняющие вопросы по-английски, но как система это здорово будет напрягать. Текст комментария каждый пишет на своем языке, и он вовсе не является точным переводом с английского, как думают некоторые зрители. Ты сам в специальной аппаратной записываешь свой комментарий, подгоняя его под изображение.
Как такового, контроля начальства за тобою нет, поскольку никто не владеет всеми языками вещания, хотя руководитель твоей языковой группы иногда может попросить показать итог работы. Но это редко. Сюжет так и идет в эфир под полную ответственность автора. Но явно существует внутренняя цензура и текст, вступающий в противоречие с принципами учредителя – в данном случае российского государственного телевидения – на практике никогда в эфир «Евроньюс» на русском языке не выйдет. Хотя бы потому, что потом любой звонок из посольства или из Москвы поставит жирную точку на карьере. Довольно смешно получается. Если попытаться сравнить комментарий к видеосюжету о России с комментарием к тому же самому видеоряду на французском или английском – обнаруживаешь, что несмотря на заданное ответственным редактором направление, это два разных, часто спорящих друг с другом взгляда на событие. Для каждого журналиста приоритеты его национального телевидения, как учредителя, являются определяющими – так что, если есть желание узнать более или менее объективную ситуацию – надо следить за событиями, выбирая звуковую дорожку с комментарием на языке, не являющемся государственным в стране, о которой идет речь, а лучше даже сравнивая еще с одним или двумя.
