— Прости меня и заткнись! — сухо оборвала она его.
Подхватив Марту за руку, Геббельс повел ее в кино. Шла картина «Девушка моей мечты». Геббельсу этот фильм ужасно не нравился. Но, что не сделаешь ради любимой девушки! И он терпел…
К утру на столе Гиммлера лежали фотографии со сценами «любовных» встреч.
Гиммлер с Шелленбергом потирали руки. Они были готовы растоптать бывшего компаньона, не брезгуя никакими средствами.
— Я представляю лицо фюрера в момент, когда он увидит эту кинопленку, — то и дело повторял Шелленберг. — Наш доктор теперь за все поплатится! Скотина!
— Послушайте, Шелленберг, но вы же, и только вы, были автором операции «Шнапс», — орал Гиммлер. — И если расследование зайдет далеко, то дело может дойти и до меня! А это, вы сами понимаете — стыд и позор!
— У меня есть надежное прикрытие.
— Что вы имеете ввиду?
— Я продумал все. Поставкой шнапса в Россию занимался генерал Вольф, не так ли?! Он и сейчас прорабатывает все детали этой операции с американцами, совершенно не подозревая о случившемся провале. Это первое… Второе. Через специально подобранных подставных лиц продуманы каналы прикрытия; последнее доверено Штирлицу, который, в соответствии с задуманным планом, выводит Шлага на связь с наиболее крупными швейцарскими ликероводочными комбинатами… И, наконец, самое главное, если операция «Шнапс» — провалена («Геббельс, конечно же, трус и подлый предатель!» — подумал Шелленберг) и, извиняюсь, придурок Геббельс вышел из игры, поставим в Россию, например, армянский коньяк, цистерны с которым давно стоят на границе Швейцарии с Германией и ждут своих российских потребителей.
— Это безумие, Шелленберг!
— Рейхсфюрер, нашим алиби будет являться генерал Вольф, который, в случае необходимости, выйдет из игры также как и доктор Геббельс…
— Ваше алиби, ваше… — оборвал его Гиммлер. — Неутомимый подхалим вытянулся по стойке смирно, давая понять любимому шефу свое бескомпромиссное согласие. Рейхсфюрер заметил это и не поленился похвалить своего любимчика:
— Молодец!
«Молодец — в смысле «дурак»!» — предположил Шелленберг, а вслух прочеканил: — Рейхсфюрер, ради вас — хоть в Сибирь!
— Будет тебе еще Сибирь…
Неожиданно открылась дверь и в кабинет вбежал Штирлиц.
— Рейхсфюрер! — задыхаясь, заорал он. — Можете меня считать сумасшедшим, но с сегодняшнего утра — мы все «под колпаком» у Мюллера! Вы, надеюсь, знаете что это такое?! — Штирлиц сделал особо шпионское выражение лица.
— Что все это значит, господин Штирлиц?! — прямо глядя в честные глаза Штирлица, заорал испуганный Гиммлер.
— Объяснитесь! — подхватил подхалим первой гильдии Шелленберг.
— Я сегодня узнал от Кальтенбруннера о том, что Мюллер, негласно, снимает отпечатки пальцев со всех сотрудников аппаратов СД и Гестапо. Дорогой рейхсфюрер, что-то затевается! — шепотом пробубнил Штирлиц.
— Но почему же эта полицейская ищейка не сообщила об этом мне? — c удивлением прошипел Гиммлер.
— Этого я не могу знать! — устало промолвил Штирлиц.
— Шелленберг, а что вы думаете по этому поводу? — спросил Гиммлер, пытаясь хоть как-то решить идиотскую проблему.
— Я думаю, — c умным видом начал Шелленберг, — что в этом деле может быть замешан только Геринг, так как Геббельс вышел из игры, фюреру не до этого — у него проблемы в семейной жизни, а Борман занят своей пропавшей секретаршей.
Штирлиц загадочно улыбнулся.
— Кроме этого, — продолжал Шелленберг, — только у Геринга очень хорошие связи с Мюллером. Вы конечно же помните, господа, что именно Геринг в 1942 году достал Мюллеру открытку на «Мерседес» по цене, над которой можно было бы долго ржать, так как по тем временам это было смехотворно дешево.
Наступило молчание. Гиммлер и Штирлиц пытались анализировать все то, что сказал великий подхалим Германии. Штирлиц думал о том, что и в самом деле, Борману в это время было не до мелких пакостей. А у фюрера — разборки с Евой Браун. Значит, вполне логично допустить тот факт, что именно Герингу могла в голову прийти такая дурацкая мысль. Штирлиц также знал, что у Шелленберга имеются серьезные основания недолюбливать Геринга, так как последний, незадолго до Дня рождения фюрера, не достал Шелленбергу китайский гарнитур, хотя и пообещал. «Поэтому, — думал Штирлиц, — если подходить к делу с другого конца, то вполне возможно предположить, что отпечатки снимаются для выявления русского резидента в аппаратах СД и Гестапо. И, кроме того, удивление на этих двух гнусных рожах не что иное, как подделка, если не у Шелленберга, то у Гиммлера — точно!» И Штирлиц решил пощупать за «жабры» эту скользкую очкастую рыбку:
— Рейхсфюрер, у меня другая точка зрения!
— Другая? Какая же? — загадочно улыбнулся Гиммлер.
И по этой улыбке подлеца и негодяя, Штирлиц понял, что он был прав. «Да, они хотят вывести на «чистую воду» русского резидента!» — подумал Штирлиц и шепотом ответил:
— Я думаю, что Геринг и Борман задумали это вместе и пытаются найти след сбежавшей секретарши.
— Но не в Гестапо же?! — хором заорали Гиммлер и Шелленберг.
— Рейхсфюрер, дело очень тонкое. У Бормана есть все основания считать меня главным похитителем его секретарши, так как именно я ее ему привел. Это знает и Мюллер. Поэтому то Борман и доверил это дело провести Герингу, а Геринг — Мюллеру, как своему старому дружку. Мюллер же, рассказал Кальтенбруннеру, у которого я только что был.
— Но почему он вам раскрыл карты? — спокойно спросил Гиммлер.
— Очень просто, рейхсфюрер. Когда я зашел к нему в кабинет, то первое, что я увидел это колбасу и «анисовую», которые пожирал Кальтенбруннер. Я спросил у него вежливо: «Послушайте вы, слизняк из детской песочницы! Где вы достали «анисовую», в то время когда вся Германия страдает без выпивки?!» Вместо ответа, он вылил мне в лицо содержимое стакана (именно тогда я понял, что он лумзал «анисовую»). Я, как вы сами понимаете, не выдержал и достал свой любимый кастет… Что было дальше, вы, наверное, догадываетесь… Рейхсфюрер, простите меня, но я выбил ранее сказанные мною сведения от Кальтенбруннера!
— Вы — идиот, Исаев! — заорал Гиммлер.
— Дорогой Штирлиц, за вашу карьеру я больше не дам и ломанного гроша! — заскалил зубы Шелленберг и получил по ним от Штирлица тем же кастетом, каким был зверски избит Кальтенбруннер.
— Прекратите распускать руки! — заорал Гиммлер.
— Извините меня, дорогой рейхсфюрер, но я не сдержался… — убирая кастет проговорил Штирлиц.
— Значит, вы думаете, — не обращая внимания на стонущего Шелленберга, продолжал Гиммлер, — что все исходит от Бормана?
— Несомненно, рейхсфюрер! От этой жирной свиньи, сами понимаете, можно ожидать любую гадость! — прочеканил Штирлиц и коечего добавил в адрес Бормана, далеко не на немецком языке.
В углу послышались стоны, приходившего в сознание, Шелленберга. Гиммлер, c абсолютным безразличием, посмотрел на него, поднял вверх указательный палец правой руки и, махая им, загадочно прошептал:
— Господа! Не дадим жирным свиньям делать мелкие и крупные пакости в моем аппарате! Действуйте, Штирлиц!
