АВАРИЯ
Часа за три до конца смены с конвейером что-то случилось. Все меньше и меньше проходило пустых тележек. В конце концов некуда стало выставлять готовые формы — незалитые опоки по три-четыре раза кружили мимо формовщиков.
Вскоре конвейер остановился. Неподвижно замерла вся вереница тележек с черными кузовами опок на площадках.
— Чорт знает, что делается! — зло произнес Алеша.
Он посмотрел вдоль линии формовочных станков: все рабочие перестали набивать опоки. Остановились и два соседних конвейера.
Окно электропечи в дальнем цехе еще светилось огнем, но в огромной пасти вентилятора, висевшего над сводом печи не было видно клубов дыма и языков пламени. Видимо, электроды выключили, плавка остановилась.
— Опять плавильщики запоролись! — пробормотал Алеша и пошел к плавильному пролету.
Его обогнал сменный мастер Семен Кузьмич Фомичев. Алеша был с ним знаком — ходил советоваться, когда задумал свое предложение о расширении питателей. Семен Кузьмич одобрил его идею, они поговорили по душам, и теперь Алеша обращался к нему запросто.
— Семен Кузьмич, что за напасть навалилась на вас опять?
Мастер на бегу досадливо отмахнулся:
— И не говори, парень! Электрод лопнул!
Он умчался вперед, расталкивая двигавшихся к плавильщикам формовщиков и выбивщиков.
Давно уже присматривался Алеша к электроплавильной печи. Она казалась ему чудом из чудес: ведь вот до чего могуществен человек — молнию заставил плавить чугун. Попросив у кого-нибудь синюю гляделку, он подолгу простаивал перед рабочим окном. Когда его глаза привыкали к яркому свету, то он отчетливо видел ослепительно белые молнии, непрерывным потоком лившиеся с концов электродов.
Сама печь походила на котел, размерами с добрую избу. Он был накрыт огромной крышкой, выложенной, как и печь, рядами огнеупорных кирпичей. Печь была подвешена над большим котлованом и могла свободно наклоняться, стоило только контроллером включить мотор. Чугун вытекал из нее, как кипяток из чайника.
В круглом своде печи имелись три отверстия. Через них внутрь печи вводились электроды — серые графитовые стержни размерами с изрядное бревно. По электродам пускался ток. Между концами стержней и заполнившим печь чугуном возникала вольтова дуга — она-то и плавила металл.
Теперь один из электродов сломался. Два целых были подняв ты вверх вместе с держателем, их концы еще дымились. Третий, отломившись почти у самого места крепления, так и остался в отверстии.
К плавильщикам собралось уже порядочно народу. Пришли все, кому из-за этой аварии стало нечего делать. Подошел вагранщик, посмотрел, узнал, в чем дело, закурил:
— До конца смены все равно не наладиться! Пойду сбавлю дутье!
Слова вагранщика как-будто определили, что надо делать людям, все понемногу разошлись. Алеша остался: хотелось посмотреть, как будут вынимать обломок электрода, как поставят новый... Электроды-то, вон они какие, не так просто их ворочать!
На купол печи спустили железную площадку, подвешенную на тросах. На нее залезли Семен Кузьмич, плавильщик Мухамедов и его подручный, недавно принятый в цех молодой рабочий, Федя. Они склонились над отверстиями электродов, обсуждая как можно вытащить засевший там обломок. Обсуждали долго, видимо, было какое-то затруднение...
Наблюдая за плавильщиками, Алеша заметил, что вдоль прохода идут Клава и Саша. Клава шла своей торопливой походкой, а Саша, как обычно, вразвалку шагал с нею рядом. Клава на ходу дочитывала какую-то бумагу.
Алеша усмехнулся:
— Написал все-таки?
— А ты думаешь? Попотел и написал... — не без самодовольства ответил Саша.
Нахмурившись, Клава дочитывала стихотворение.
— Ничего, я думаю, подойдет. Немного, конечно, пошлифуем.
— И шлифовать нечего! Все сделано — первый сорт!
— Ну, конечно! Авторам всегда кажется первый сорт, а вдумаешься — такая дрянь, уши вянут!
— Вот как! Дрянь? Давай обратно!
— Не дури, это не про тебя! Раз сказала — подойдет, значит, подойдет... Что здесь случилось?
— Электрод обломился. Видишь, возятся: не знают, с какого конца начать...
— Вечно у плавильщиков что-нибудь не так! Пойду, поднимусь к ним, посмотрю, в чем дело...
Алеша загородил ей дорогу:
— Клава! Там температура неподходящая, можно поджариться!..
— Глупости! Я — комсорг, должна быть в курсе дел! — и Клава решительно направилась к лестнице, чтобы залезть на свод печи.
С купола печи раздался отчаянный крик, кто-то ругался. Затем крикнул сверху Семен Кузьмич:
— А ну, молодцы, давайте сюда! Помочь надо! Еще одно несчастье!
Оттолкнув Клаву, Алеша и Саша бросились к лестнице и проворно забрались наверх. В центре маленькой площадки стоял Федя. Засунув руки за пазуху, он хрипло дышал широко открытым ртом, уставившись глазами в одну точку, точно внимательно прислушивался к чему-то, происходившему внутри него. Подручного поддерживал Мухамедов:
— Вот какой ты глупый человек! Зачем горячий уголь трогал? Наше дело всегда осторожность надо. Эх, молодая твоя голова! Ничего, свадьба заживет! Не стони только, пожалуйста!
Феде точно напомнили — он протяжно застонал.
Повиснув на поручнях лестницы, Клава кричала:
— Ребята, что случилось? Что случилось, в конце концов?
Она не могла протиснуться на переполненную людьми площадку.
— Кажется, Федька руки обжег. Сейчас спустим.
Федя стонал, поматывая головой. Он отказывался вытащить прижатые к бокам руки и прикоснуться к чему-нибудь, словно нее вокруг него стало
