За тяжелою кайловкой, Под заряженной винтовкой. Это все отец народов Дал как счастье и свободу. Магадан. 1937/?/ ***
От кремня острым билом можно Тонкие отбить осколки. Смачивая их, осторожно Стачивать камень колкий. Нож получается гладок, Отточен, хорош... Скажи, а ты знаешь, что надо, Чтобы из сердца — сделать нож? ***
Земля в безмолвии лежала. Сиял мороз и снег визжал. И каждый, в горести, не знал, Что дом его наутро ожидало. Так падал год. Под синевой Шел болью день на день похожий. Но ангел с белою трубой Вдруг вылетел и крикнул: «Боже! Боже! Они не могут больше ждать, Они измучены — безмерно!» И горы грянули — «Кончать!» И реки подхватили — «Верно! Пора кончать: их кровь и пот Зальет прозрачность наших вод, Мы будем грязью протекать, Начнет земная шерсть линять И, скорчившись, земля стонать». Тут ангел снова затрубил, Взывая к синему престолу, И камень сам заговорил: «Пройдет страной Великий Голод, Пройдет страной и мор и град, Пускай же камни говорят, Когда уста закрыты людям». Вновь ангел затрубил о чуде, И Город встал, звеня стеклом, Дробя своих остатки зданий, Кремль тяжело пошел плечом, В Москву-реку лег в содроганьи. Вскипели волны, чайками крича, Взметнулась Волга, с Нижнего до Ярославля… И, в красной пене кирпича, Тот человек, с усмешкой палача, Лежал, самим Кремлем раздавлен*-. Калыма. 1937 ***
Как могу я слагать стихи? Как могу я на солнце смотреть? От человеческой крови мхи По земле начинают рдеть. По земле выступает роса Человеческих, конских, собачьих слез. *- 18/VI 1979 г.
...это такое же восприятие грядущего ЧЕРЕЗ ПОДСОЗНАНИЕ открылось мне на Колыме:
Земля в безмолвии лежала. Сиял мороз и снег визжал... Ведь УМОМ нельзя было это предвидеть в 37-м году. но я УВИДЕЛА все это. Это озарение. Как же молиться, Господи, мне Имени Твоему, чтобы суметь увидеть и выковать то самое главное, что смутно мерещится.
И отжимает она волоса, Травянистые длинные нити волос. От росы солонеет трава, Но не радует соль скот, Потому что запах ее — кровав И горек людской пот. Магадан. 1937/?/ ***
