— Вы, конечно же, намеревались открыть мне правду…
— Я сообщаю вам ее теперь, не так ли? — Он схватил бутылку и плеснул себе изрядную порцию.
— Вы могли бы сказать мне и раньше.
— И испортить удовольствие от неожиданности? Ну и какая разница, если бы вы узнали раньше? Вы ведь не собирались украсть их для себя, не так ли?
— Не будьте смешным. Какая мне нужда красть драгоценности, которые, смею поклясться, я никогда не смог бы показать публично или продать без того, чтобы в одно прекрасное утро не оказаться на крючке? — Он сделал паузу, чтобы вернуть самообладание, и выдавил бледную улыбку. — А настоящие камни?
Винсент поджал губы и покрутил бокал в руках. Он кивнул, указывая тайник под сиденьем, и на сей раз Рос наклонился и залез внутрь, вынимая вторую, похожую коробку из черного бархата. Он сел, положил ее себе на колено, нажал на запор и поднял крышку.
Гарнитуры были похожи как две капли воды, но когда он наклонил коробочку, чтобы поймать солнечный свет, настоящие камни ожили. Алмазы сверкали искорками, а рубины переливались всеми оттенками красного цвета. Он отложил коробку на секунду и, схватив синюю, положил рядом, и тогда различие оказалось по-настоящему заметным.
— Как я и говорил, — Винсент бокалом указал на стразы, — их можно принять за оригинал.
— Удивительно, — пробормотал Рос, глядя то на один гарнитур, то на другой. — Они превосходны. Но ей-богу, это просто удача. На прошлой неделе с Пакстоном была настоящая истерика: он услышал, что кто- то их разыскивает. Агент французского правительства, человек по имени Депардье, знает, что гарнитур «Кровь Дракона» объявился в Лондоне.
— Хорошо, теперь у нас есть поддельные драгоценные камни, их мы и будем показывать.
— Действительно, если кто-то попросит провести экспертизу — ради Бога, если есть желание.
Лицо Винсента исказила гримаса.
— Из-за этого вы вызвали меня сюда, в Гарвуд-Хаус, словно конюшенного лакея? Или вы считаете, есть шанс, что кто-то в этом… — он пытался найти особенно уничижительные слова, — блестящем обществе проявит излишнее любопытство — захочет проверить стеклышки?
— Я вызвал вас сюда, — сказал Рос, — поскольку я только что обнаружил, что у нас возникла другая проблема.
Винсент вздохнул:
— Что еще?
— Ну, как вы можете догадаться, когда Депардье начал задавать вопросы, я подумал, что будет весьма благоразумно с моей стороны задать несколько своих, и, кажется, цена, которую еврей дал вашим рубинам, несколько ошибочна.
— Ошибочна? То есть?
— Очевидно, он не принял во внимание древнюю и весьма славную историю драгоценных камней и семейства, которому они принадлежали. Проданные по отдельности, браслет, ожерелье, серьги и брошь действительно составили бы в общей сумме, вероятно, сорок или пятьдесят тысяч фунтов. Но проданные как полный гарнитур, — Рос сделал паузу и слегка покачал головой, словно сомневаясь в чем-то, — дали бы сумму вчетверо большую.
— Двести тысяч фунтов? — Сросшиеся брови Винсента сошлись на переносице. — За несколько ниток с рубинами?
— Это не просто рубины, дорогой друг; очевидно, что они восходят ко времени походов крестоносцев. Какие-то драгоценные камни были захвачены при падении Иерусалима и подарены Элеаноре Аквитанской[2] ее сыном, Ричардом Львиное Сердце. А она отдала их своему защитнику, темному рыцарю, в счет оплаты за хорошую службу. Рыцарь завещал их одному из своих сыновей, Эдуарду Фитц-Рэндвулфу Блоису, который впоследствии сделал из них гарнитур. И вы обладаете ими сегодня.
— Они старые — это вы мне хотите сказать, да?
Рос презрительно улыбнулся:
— Они названы гарнитуром «Кровь Дракона» после темной, таинственной истории, произошедшей в этом семействе. Они были потеряны, но их считают одним из наиболее важных сокровищ Франции из-за жемчуга.
— Жемчуга? — Винсент сердито нахмурился, изучая коробку, но видел только рубины и алмазы.
— Жемчуг был в броши, — терпеливо пояснил Рос. — Это подарок Элеаноры Аквитанской ее внучке, Элеаноре Бретанской, которая, в свою очередь, подарила его как символ благодарности и привязанности тому же Эдуарду Фитц-Рэндвулфу Блоису: он, рискуя жизнью, спас ее от верной смерти от рук ее дяди, короля Иоанна[3]. Дальше слухи касаются сына Элеаноры Бретанской, которая вышла замуж за одного из Блоисов, но…
— Вы совсем запутали меня, Рос. У этой истории есть точка?
— Дело в том, что ценность гарнитура определяется еще и уникальностью жемчуга, названного «Жемчугом Бретани». Он, мне говорили, такого уникального цвета и размера, что нет в мире подобного ему, и без броши, доказывающей цельность и подлинность гарнитура, мы могли бы с тем же успехом владеть ящиком симпатичного стекла.
Винсент по-прежнему хмурился.
— Так теперь, вы говорите, мы не только должны ловить этого проклятого бандита, но еще и брошку найти?
— Точно.
— А если он откажется пойти нам навстречу или он ею уже распорядился?
— Тогда мы покажем ему, как он неправильно, как опрометчиво поступил, когда оказался у нас на дороге.
Винсент долго думал, прежде чем нагнулся и вытащил из ножен, спрятанных в голенище сапога, тонкий, острый клинок.
— Вот мне будет удовольствие! — Он усмехнулся. — Я буду резать его, как рыбное филе, слой за слоем.
Рос, который не раз видел своего компаньона за работой, тускло улыбнулся.
— Да, в общем, держите лезвие хорошо заточенным, потому что я то же самое пообещал Пакстону, если он попытается надуть нас снова.
Винсент захихикал и вернул нож обратно в ножны.
— Я вас уверяю, жадность — одно из самых ярких достоинств человека.
— Жадность — да. Глупость — нет. Я был удивлен его непроходимой тупостью, когда он попытался нас отсечь от сокровищ д'Орлонов.
— Может быть, к нему вернулась сентиментальность? — Винсент насмешливо фыркнул. — Он-то подумал, что все мертвы. И потерял дар речи, когда дети его бедной покойной сестры появились на пороге его дома.
— Целый год мы убеждали герцога д'Орлона и его сыновей довериться нашей сети курьеров. Того, что он наконец положил в наши хранилища, нам хватило бы, чтобы жить по-королевски до конца дней. Мы сможем это сделать, если вы выполните свою часть дела и сразу же заделаете ей ребенка.
Винсент развел руками.
— Я уж постараюсь, можете быть уверены. Но если родится девочка? А не мальчик?
— Можете утопить ее, как котенка, и попробовать снова. Нам нужен собственный законный наследник, и чем скорее, тем лучше. Я не доверяю Пакстону и не хочу держать его в нашем деле до конца, поскольку он уже попробовал однажды избавиться от нас.
— Хорошо, что вы нашли те бумаги в его конторе.
Рос кивнул:
— Если бы он поторопился и стал законным опекуном мальчика, тогда он единственный обладал бы контролем за состоянием, пока мальчик не достигнет совершеннолетия. Когда я указал, ему на это, толстый ублюдок заявил, что не собирается делиться с нами, поскольку он единственный живой родственник покойной сестры, то есть законный опекун. Уверяю вас, — Рос стиснул зубы, вспомнив эту сцену, — ему крупно повезло, что я не всадил ему пулю в ухо, а просто задел мочку. Повезло ему и в том, что я остался
