В Вашингтоне было еще начало вечера, и как только электронные СМИ известили о новостях с советско-иракских переговоров, в Белый дом посыпались просьбы прокомментировать это событие. Пресс- секретарь президента М. Фитцуотер не замедлил это сделать, но ограничился на тот момент минимумом. Он сказал, что Дж. Буш в ходе только что состоявшегося разговора с президентом СССР поблагодарил его «за интенсивные и полезные усилия, но выразил серьезные опасения по поводу нескольких пунктов плана».12 Было сказано также, что президент США будет консультироваться по поводу советских предложений с коллегами по коалиции. Суть «опасений» не раскрывалась, но обозревателям и без того было понятно, чем не устраивали американскую администрацию дипломатия Москвы и обнародованные семь пунктов как с точки зрения того, что в них было, так и того, что в них отсутствовало. Общее восприятие усилий Москвы и их направленности оставалось крайне скептическим.
В первой половине дня 22 февраля в особняке МИД были продолжены советско-иракские переговоры. С нашей стороны в них участвовали А.А.Бессмертных (он только что вернулся в Москву), Е.М.Примаков и я. Предстояло досогласовывать то, что не удалось сделать во время ночной встречи в Кремле. Бессмертных сразу предоставил слово Примакову как свидетелю ночного телефонного разговора президентов СССР и США. Евгений Максимович информировал Т.Азиза, что после того, как тот покинул Кремль, у М.С.Горбачева состоялся очень тяжелый разговор с Бушем. На последнего сильное негативное впечатление произвело состоявшееся накануне выступление С.Хусейна (о нем я уже говорил выше) и поджоги иракцами нефтепромыслов в Кувейте. Отсюда – жесткость и решительность настроя президента США и связанная с этим необходимость для находящихся здесь быстро завершить работу с тем, чтобы сегодня же объявить (это должна сделать иракская сторона) о ее согласии с планом. Иначе вряд ли можно будет удержать США от перехода к наземной операции.
Затем начались долгие и, прямо скажу, нудные споры относительно трех конкретных вещей. Начали с резолюций СБ и экономических санкций. Мы уговаривали Азиза исключить из оглашенного ночью плана пункт о том, что после вывода двух третей всех вооруженных сил из Кувейта будет прекращено действие ооновских экономических санкций. Основной аргумент с нашей стороны – со ссылкой на трактовку пункта американцами – то, что здесь как бы закладывается возможность неполного вывода войск.
А.А. Бессмертных также предупредил Азиза, что мы не можем гарантировать принятие Советом Безопасности решения об отмене действия резолюций, но будем этого добиваться. В любом случае сначала должен состояться полный вывод иракских войск, что будет означать выполнение Ираком требований резолюции 660. А это, в свою очередь, откроет дверь для последующей постановки вопроса о действии других резолюций Совета. С большим скрипом Азиз согласился исключить четвертый пункт, но категорически настаивал на автоматизме прекращения действия всех резолюций после ухода из Кувейта последнего иракского солдата. В конечном счете пятый пункт остался по смыслу в прежней редакции, которая наверняка не могла устроить коалицию.
По срокам вывода войск, после многих споров перередактировали соответствующий пункт плана таким образом, что из города Эль-Кувейт иракские войска должны быть выведены за 4 дня, а в целом из страны в течение 21 дня.
Почти час заняла дискуссия о сроке освобождения военнопленных. Мы настаивали на 24 часах после прекращения огня. В конце концов компромис был достигнут на трех сутках.
Затем Азиз вдруг заявил, что у него нет полномочий на те подвижки, которые мы только что согласовали, и предложил, чтобы вместе с ним в Багдад отправился Е.М. Примаков. Это было решительно отклонено. Бессмертных сказал, что если согласиться с такой процедурой, то половина людей скажет, что московские переговоры потерпели провал, а другая – что Ирак ведет политическую игру, умышленно затягивает переговоры и доверять ему поэтому ни в чем нельзя.
Поскольку выяснилось, что иракское посольство в Москве лишилось связи с Багдадом из-за вызванных бомбардировками разрушений, предложили Азизу воспользоваться нашей связью, чтобы доложиться в Багдад. На том и порешили. Азиз отправился к себе в посольство писать донесение Саддаму Хусейну. Там оно было зашифровано и в таком виде доставлено к нам в МИД, откуда оно было передано в советское посольство в Багдаде, которое и доставило его по назначению. Аналогичным образом должен был передаваться и ответ Азизу.
* * *
В ожидании реакции Багдада мы публично ничего не могли сказать жаждавшим известий журналистам, о чем, конечно, сильно жалели. Но и времени даром Москва не теряла: очень оперативно, буквально за несколько часов подготовили и отправили от имени М.С. Горбачева целую серию посланий относительно предварительных итогов советско-иракских переговоров. Во-первых, всем главам государств или правительств стран – членов Совета Безопасности, во-вторых, руководителям ряда ведущих европейских и арабских государств и, наконец, Генеральному секретарю ООН. В этих посланиях излагались и комментировались пункты плана или схемы, позволяющей, по нашему мнению, прекратить военные действия и добиться выполнения целей, поставленных в первой резолюции Совета Безопасности в связи с кувейтским кризисом. Подчеркивалось, что достигнутый результат является оптимальным, и высказывалось предложение рассмотреть выработанную схему действий на заседании Совета Безопасности, чтобы поставить таким образом дело на правильные юридические и политические рельсы. Сообщалось, что представителю СССР при ООН дается поручение просить о срочном созыве с этой целью Совета Безопасности, и высказывалась надежда на понимание и поддержку этой нашей позиции. Разумеется, и самому нашему представителю при ООН Ю.М.Воронцову обстоятельно была прописана вся создавшаяся ситуация.
* * *
Активная натура М.С.Горбачева не могла удовлетвориться просто посланиями. Справедливо видя в личной дипломатии на высшем уровне один из наиболее эффективных рычагов реализации внешнеполитических целей, он часто прибегал к телефонным разговорам с руководителями других государств. Не изменил он этой своей манере и в этот день. Вечером он позвонил Бушу, чтобы лично ознакомить его с теми подвижками, которые нам удалось днем выдавить из Азиза, и которые тот направил на одобрение в Багдад. Это был второй разговор президентов всего за одни сутки. Не исключаю, что это был и самый долгий их телефонный разговор. Бейкер пишет, что он длился 1 час 40 минут.
По каким-то причинам мне не довелось познакомится с записью телефонных разговоров М.С. Горбачева тех дней. Поэтому о содержании данного разговора могу судить, к сожалению, в большей мере по иностранным источникам, в данном случае по мемуарам Буша и Бейкера, которому Буш по причине занятости сначала поручил принять звонок Михаила Сергеевича (позже он сам подключился к беседе). Вот соответствующий отрывок из воспоминаний госсекретаря:
«Хочу рассказать вам о моих срочных встречах с иракскими представителями», – начал Горбачев. «Они не дали формального согласия на предложения, но Азиз считает, что Саддам Хусейн их примет». Ирак соглашается теперь на безоговорочный и немедленный вывод войск, начиная со следующего дня после прекращения огня, и завершит его за три недели. Военнопленные будут обменены в течение трех дней после прекращения огня. И как только отвод в соответствии с резолюцией 660 будет завершен, все остальные резолюции перестанут действовать. Как о своей очень большой уступке Горбачев поведал мне о том, что он отказался от отдававшегося им предпочтения увязать кувейтский кризис с ближневосточным мирным процессом.
Я указал, что предусматриваемый Горбачевым вывод войск не является ни немедленным, ни безоговорочным. Более того, его план предоставил бы Ираку полный иммунитет от различных санкций, репараций и ответственностей, введенных другими резолюциями Совета Безопасности как следствие вторжения в Кувейт. Воздушная война наконец подвела Саддама к осознанию реальности. А теперь он хочет, чтобы его освободили от последствий неспровоцированной агрессии. Я сказал Горбачеву, что не берусь говорить за президента, но уверен, что он сочтет такие условия неприемлемыми.
Горбачеву это не понравилось… «Я сотрудничал с вами и старался сыграть роль, которая позволила бы сохранить жизни вашим военнослужащим и иракским. Наша цель найти жесткое, но практичное решение. Они не могут уйти за одну неделю». «В Кувейт они вошли за два дня», – ответил я».13
Во время этого телефонного разговора Бейкер зачитал Горбачеву текст заявления, которым Буш собирался предварить ультиматум, предназначенный для предъявления Саддаму Хусейну от имени коалиции. По словам Бейкера, когда в разговор включился Буш, Горбачев повторил ему свои главные
