мирный исход конфликта, на достижение целей, определенных резолюциями СБ ООН, без дальнейших человеческих жертв и материальных разрушений. Однако, говорилось в заявлении, сработал инстинкт военного решения. Чтобы этот инстинкт не завел слишком далеко, Москва высказалась за то, чтобы Совет Безопасности незамедлительно занялся рассмотрением сложившейся ситуации. Совет собирался, его председатель проводил консультации, но дело стояло, так как три из пяти постоянных членов Совета были одновременно ведущими участниками антииракской коалиции, добавившей к воздушной войне против Ирака теперь и наземную.
Не буду вдаваться в военную сторону вопроса. Ограничусь тем, что наземная фаза «Бури в пустыне» была отменно спланирована, отлично организована и очень эффективно осуществлена несмотря на то, что она проводилась войсками большого числа государств и что эти войска обучались по различным уставам, имели далеко неодинаковый уровень подготовки и оснащения, а личный состав войск говорил на нескольких десятках различных языков.
Операцией руководили два сокомандующих – американский генерал Норман Шварцкопф и саудовский генерал Халед Ибн Султан. В подчинении первого находились войска США и ряда европейских государств, второго – в основном войска арабских и других мусульманских стран. При формальном равенстве положения сокомандующих ведущая роль принадлежала Шварцкопфу, в распоряжении которого была основная ударная боевая сила. Как видно из воспоминаний, опубликованных обоими генералами, в их личных взаимоотношениях не все было гладко (видимо, давала себя знать известная американская бесцеремонность и напористость), но, судя по результатам, со своей задачей оба справились хорошо, никаких серьезных накладок в ходе операции не случилось.
Свои нюансы в планировании и проведении операции вносила и политика. Правительства арабских государств – участников МНС не хотели, чтобы их войска вступали на территорию Ирака. Поэтому их использование ограничивалось только территорией непосредственно Кувейта. Отсюда и распределение командных ролей: генерал Халед сосредоточился на кувейтском театре военных действий, где и предстояло воевать арабам; у Шварцкопфа же были более широкие задачи, поскольку его войска, особенно авиация, были задействованы на всех направлениях удара. Приходилось учитывать и другие факторы. Например, сирийская танковая дивизия имела на вооружении танки «Т-62». Поскольку аналогичные были и у иракцев, сирийцев поставили во второй эшелон, чтобы в ходе наступательных боев не произошло путаницы. Думаю, что в двадцатом веке не было ни одного сражения, в котором одновременно участвовали бы войска столь большого числа государств, как это было в ходе наземной операции по освобождению Кувейта.
Через четыре часа после ее начала с эмоциональным обращением к иракским вооруженным силам выступил Саддам Хусейн, призвавший «не давать пощады» врагу. В переданном по багдадскому радио первом военном коммюнике говорилось, что «наступление противника полностью провалилось» и что его солдаты «плавают в крови». В другом коммюнике, переданном через 15 часов после начала наземной операции, было сказано, что «силы агрессии не смогли достичь ни одной из своих объявленных целей. Они понесли большие потери в результате тяжелых ударов защитников права и веры».1
На самом деле картина была совершенно обратной. Наступление союзников развивалось стремительно, неудержимо и почти без потерь. Деморализованные неделями бесконечных бомбежек, испытывая полнейшую незащищенность от ударов с воздуха и чувство обреченности, иракские войска в Кувейте не выдержали ударов наступающих танковых частей коалиции и американской морской пехоты. Оборона была прорвана, началось беспорядочное отступление, перешедшее вскоре фактически в бегство. Контратаки были редкими и безуспешными. Спасая свои жизни, иракские солдаты сдавались в плен тысячами.
Одновременно генерал Шварцкопф, скрытно до этого перегруппировавший свои основные силы на левый фланг, нанес мощный боковой удар и начал быстрое продвижение вглубь Ирака по дуге в направлении Басры, создавая угрозу окружения всех иракских войск, находившихся в Кувейте и приграничной к нему зоне. Возникал огромный «котел», заставляя иракских штабистов, наверное, вспомнить о Сталинграде. Чтобы не попасть в окружение, некоторые иракские части, в том числе и Республиканской гвардии, были вынуждены спешно сниматься с занимаемых позиций и отступать. Обстановка складывалась явно не так, как рассчитывало руководство Ирака. Весь ход событий военной кампании разительно контрастировал с картинами, которые тот же Тарик Азиз рисовал нам в Москве во время своих визитов, начиная с сентябрьского. «Матерь всех сражений», которая, как уверяла багдадская пропаганда, должна была закончиться неизбежной победой Ирака над «силами зла», все больше приобретала противоположный смысл. Об этом невольно думалось, когда в своем кабинете на седьмом этаже мидовского здания я наблюдал по телевизору репортажи «Си-Эн-Эн» о ходе наземной операции.
Скорее прекратить огонь
Для дипломатической инициативы, как правило, нужна какая-то стартовая площадка в виде события, политического импульса или чего-то в этом духе. Через двое суток после начала наземных боев такая стартовая площадка появилась.
26 февраля по поручению руководства я собрал пресс-конфиренцию, на которой заявил:
«Хочу довести до вашего сведения, что сегодня ночью в Посольство СССР в Багдаде прибыл министр иностранных дел Ирака Т. Азиз, который передал нам послание С. Хусейна. В послании сообщалось о решении иракского руководства немедленно вывести все свои войска из Кувейта в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН 660. В послании С. Хусейна указывалось, что приказ об отводе войск отдан и вывод их уже начался. Подчеркивалось, что срок осуществления вывода будет очень коротким. (Чтобы читателю было понятнее дальнейшее, добавлю, что С. Хусейн в этом послании настоятельно просил Горбачева добиться через Совет Безопасности немедленного прекращения огня. Но прямо говорить журналистам об этой просьбе я счел не вполне уместным и потому продолжал так). Мы исходим из того, что этот новый шаг руководства Ирака удовлетворит все стороны. Хочу сообщить вам, что сразу же, как только в Москве стало известно о получении послания Саддама Хусейна, мы официально уведомили США о том, что Ирак начал выполнять резолюцию Совета Безопасности ООН 660. Одновременно мы дали указание представителю СССР при ООН предложить срочно созвать Совет Безопасности с тем, чтобы он незамедлительно решил вопрос о прекращении огня. Мы считаем, что все происходящее представляет очень важный момент в развитие ситуации и что разум и совесть подсказывают, что им надо надлежащим образом воспользоваться с тем, чтобы положить конец кровопролитию. Для этого созданы все необходимые условия.»
Естественно, посыпались вопросы. Первый касался сроков, насколько они будут сжаты. Я дал такой ответ: «Бесспорно одно: прекращение огня создаст необходимые условия для того, чтобы сроки были минимальными. Понятно, что одно дело осуществлять отвод войск в условиях, когда продолжаются военные действия, когда идут бомбардировки, артналеты, ракетные удары. Это все, естественно, дезорганизует нормальный процесс отвода. Другая ситуация наступит, если будет объявлено о прекращении огня на земле, в воздухе, на море. Разумеется, все это максимально ускорило бы реализацию той задачи, которую с самого начала поставило перед собой мировое сообщество – добиться освобождения и восстановления Кувейта как независимого суверенного государства».
Поскольку в некоторых вопросах звучало утверждение, что иракское заявление неполностью отвечает резолюциям СБ, мне пришлось прокомментировать эти заходы. Я сказал: «Что касается заявлений о том, что в позиции, которую объявил Ирак, есть какие-то изъяны, то, думаю, при желании можно найти много причин, а тем более предлогов для того, чтобы оставаться глухим к призывам, которые раздаются во многих арабских странах относительно необходимости как можно скорее прекратить огонь. Мы исходим из того, что сейчас позиция стала предельно ясной, никаких условий Ирак не выдвигает, он готов, как официально заявляется Багдадом, в максимально сжатые сроки осуществить вывод своих войск из Кувейта. Мы в этом смысле не видим каких-либо изъянов позиции, которые давали бы основания оттягивать прекращение огня».
Корреспондент английской «Дейли экспресс» поинтересовался, почему Советский Союз выступает сейчас как бы в роли представителя Ирака. На это я среагировал так: «Мы выступаем с нормальных, общечеловеческих, гуманитарных позиций. Каждый час военных действий уносит все больше и больше человеческих жизней. Через какое-то время можно будет подвести итоги операции, и тогда станет ясно, сколько их поглотил огонь войны, сколько погибло военнослужащих, сколько погибло гражданских лиц. Для нас очевидно, что во всеобщих интересах – прекратить военные действия, если весомых реальных причин для их продолжения уже больше нет».
