я покажу тебе подлинную красоту этой страны: крутой серпантин дорог, мощь и величие ночных гор, дикие песчаные пляжи, где не ступала нога туриста? Хочешь настоящих танцев? Поедем в диско, самое сногсшибательное на побережье. Там твоя хандра развеется, как утренний туман…
– Ты спятил? – Он тонул в черной пучине ее расширенных зрачков. – Я не могу!
– Но почему, черт возьми?! Почему бы не доставить себе немного удовольствия? Жизнь так коротка, а лето мимолетно!
– Это не значит, что я должна куда-то ехать с тобой.
– Я не предлагаю ничего непристойного! Просто покататься, потанцевать… Когда приедет твой муж?
Уголки ее губ дрогнули. Она встряхнула головой. Волосы метнулись и опали.
– Становится прохладно, – проговорила она, зябко кутаясь в шаль. – У него много работы… Очень много. Думаешь, легко добиться всего с нуля? Таких, как он, называют self-made man – человек, сделавший себя. Без денег, связей, криминала. Он работает день и ночь, чтобы мы с дочкой ни в чем не нуждались. Я просто сижу на его шее… – В ее голосе послышалась неожиданная горечь.
Алекс почувствовал боль, как от неведомой раны.
– Ты его любишь?
Она посмотрела в сторону, туда, где под деревьями маленьким водопадиком шипел, извивался фонтан. Секунду помолчала, словно размышляя, нужно ли отвечать.
– И да и нет… Вот сейчас я готова его ненавидеть. Но если бы он переступил этот порог, я забыла бы обо всем. Даже о самой себе… – Она потерла пальцами виски. – Он был моей первой любовью, первой страстью… Самым умным, нежным, понимающим… Он был мужчиной моих снов, моих грез, моей мечты… Как бывает, когда тебе восемнадцать… Ты, наверно, понимаешь… Мы поженились. Через год родилась дочка. Сережа поступил в аспирантуру, а вскоре защитил кандидатскую. Я тоже закончила учебу, устроилась работать. Ему, молодому талантливому ученому, прочили блестящие перспективы… Нам казалось, что все наши мечты сбылись, что наше будущее светло и прекрасно, и незыблемо, как египетские пирамиды…
Она говорила тихо и медленно, устремив затуманившийся взгляд в пустоту, точно разговаривала не с Алексом, а с собой или незримым наперсником, кому можно доверить самое сокровенное. Так разговаривают со случайными попутчиками, зная, что через пару часов или дней они не увидятся никогда, и чужая боль, сброшенная с плеч, еще одним крохотным камушком ляжет на дно океана бытия.
– А в девяносто втором грянул кризис. И вскоре выяснилось, что ни наука, ни образование никому больше не нужны. Уметь торговать – вот что оказалось самым главным. Тряпками, едой, мозгами, телом, родиной… Вся страна превратилась в гигантский черный рынок – грязный, нецивилизованный, живущий по своим неписаным правилам, не имеющим ничего общего с нормой. Наверно, не осталось в тогдашней России человека, не прошедшего через эту пытку. Но те, кто выдержал, – остались на плаву. Наша семья не стала исключением. Предприятие, где работал Сергей, закрылось. Муж остался без работы. Моей зарплаты с трудом хватало на питание. Я перешивала дочке старую одежду, бегала по частным урокам. Сергей с трудом устроился ночным сторожем. По выходным мы брали товар и отправлялись на рынок. Как ни странно, мне было проще. Возможно, так предусмотрено природой: женщины, самки, обладают большей способностью к мимикрии, чтобы выжить самим и выкормить потомство… А вот Сережа… Он не жаловался, но я видела, как медленно затухает огонь в его глазах… Он улыбался все реже, пока не перестал вовсе. Однажды я застала его неподвижно сидящим в темноте с устремленным в никуда, отрешенным, усталым взглядом. Он назвал себя неудачником, попросил прощения за то, что не может дать нам с дочкой того, что мы заслуживаем. Я крикнула, что деньги, положение в обществе еще не означают счастья, что я люблю его и не променяю ни на кого на свете. А он вдруг закрыл лицо руками и заплакал… Я впервые увидела, как он плачет. И впервые за все эти годы поняла: для счастья семьи любви ему недостаточно… И от этого внезапного открытия я тоже заревела. Мы сидели в темной комнате и оплакивали свои потери, не оправдавшиеся надежды, разрушенные иллюзии… И ни один из нас не затворил покрепче дверь, чтобы тепло догорающего очага окончательно не покинуло наш дом…
Все изменилось в одночасье. Как всегда, когда меньше всего ожидаешь. Сергею позвонил давний знакомый, оказавшийся у дел. Он занимал крупную должность в «Уорнер Фуудс интернешнл». Слышал?
– Конечно, – отозвался Алекс.
Можно не уметь читать и писать, но не знать одну из известнейших западных компаний – производителей продуктов питания, чьими товарами забиты полки в скромной лавочке соседа и крупнейшем, супермаркете Анталии, а мелодии из рекламных роликов которой распевают малые дети, – просто невероятно.
– Этому человеку понадобились свои люди. На самую неквалифицированную и малооплачиваемую работу – торгового агента. Конечно, Сережа согласился. А через год произошло невероятное: ему предложили должность в офисе с весьма приличным окладом. «У Сереги прямо нюх на прибыль», – сказал тогда потрясенный работодатель. Муж пропадал на работе день и ночь. Выучил второй язык, немецкий, в дополнение к беглому английскому. Учился всему, чему только было возможно. Не вдаваясь в детали, скажу, что за четыре года Сергей прошел по всем ступенькам карьерной лестницы: от младшего ассистента до директора одного из департаментов. Спустя еще пару лет Сергей стал замом генерального. Мужу вручили ключи от персонального автомобиля и новый контракт, в котором была проставлена годовая сумма его заработной платы в долларах. Шестизначная. На банкете, устроенном в его честь, все в один голос твердили, что столь стремительный взлет – редчайший случай в истории делового мира. Сергей же ответил, что собирается и впредь отдавать все силы компании. Боже мой, как блестели его глаза… Как во время нашей свадьбы… Он и вправду женился во второй раз. На своей карьере. И я, стоя рядом в приобретенном специально «на случай» потрясающем и баснословно дорогом платье, с натянутой улыбкой принимая поздравления, мучительно размышляла над тем, какая из жен – любимая…
Постепенно Сережа все больше отдалялся от меня. Дочка стала часто болеть, и мне пришлось уйти с работы. Сергей приходил все позже. Мы с малышкой сидели вдвоем в огромной квартире, смотрели в темное окно и ждали папу… Потом я укладывала дочь, садилась к телевизору или брала книгу, но не понимала смысла увиденного или прочитанного… Прошлая зима растянулась на несколько лет. Мне казалось, что я понемногу схожу с ума. Муж возвращался уставший, отчужденный. Все попытки поговорить натыкались на глухую стену раздражения: «Как ты не понимаешь: у меня работа…» Я отчего-то все чаще принималась орать или плакать, и он, взбешенный, хлопал дверью. Он вообще сильно изменился. Стал жестче, циничнее, злее. Иногда он просто пугал меня. Однажды, рассказывая о чем-то, обронил фразу: «Бизнесмен должен уметь перешагивать через трупы врагов и друзей…» Конечно, это было сказано в переносном смысле, но у меня отчего-то мурашки пошли по коже…
Медленно, очень медленно наступило лето. Однажды утром я взглянула в зеркало. На меня глядела постаревшая, подурневшая, злая незнакомая женщина. Женщина, которая не могла бы понравиться никому, даже самой себе. Я поняла: так дальше нельзя. И собрала вещи, мои и дочери.
Мы уехали к моей маме. Бабушке Оле, как называет ее Ниночка. Ночью приехал Сергей. Потрясенный, разгневанный, расстроенный. Он никак не мог понять, что же произошло. Твердил, что живет только для нас… Он в самом деле верил, что говорил правду. Кое-как объяснившись, мы решили, что нам следует побыть вдвоем.
«Устроим второй медовый месяц, – сказал он, – выбирай, куда поедем… Ткни пальцем в карту». Я так и сделала. Сергей рассмеялся и сказал: «Повезло, что не попала в Антарктиду. Теперь выбирай отель». И я выбрала. Маленький, уютный, лишенный помпезности. В каком мы остановились бы восемь лет назад… Дочку мы решили оставить с бабушкой. Наверно, это было неправильно, и Бог наказал меня за эгоизм…
В последний момент Сергей объявил, что не сможет лететь в тот день. Непредвиденные обстоятельства. «Я буду чуть позже, – сказал он, поцеловав меня в аэропорту. – Не скучай, любимая…»
«Не скучай, любимая…» – Надежда закрыла лицо руками, а когда отняла их, попыталась улыбнуться сквозь невыплаканные слезы. – И вот я здесь. Такая история… Ты прости, – спохватилась она, – что я тут разболталась, словно на исповеди. Со мной это впервые. Обычно я не вешаю свои проблемы на окружающих. Наверно, все дело в солнце… Здесь его так много, что иногда кажется: что-то тает внутри меня… Представляю, что ты сейчас думаешь обо мне: «Бедная богачка бесится с жиру, а я вкалываю с утра до ночи и еще должен выслушивать всякий бред…» И ты имеешь на это полное право.
– Знаешь, что я думаю? – проговорил Алекс. – Ты самая прекрасная, добрая, удивительная и
