– Договаривайте, – сказал я, – и кончайте этот маскарад.
– Ладно, – он вздохнул. – Действительно, чего уж там. Вы производите впечатление разумного человека. И безобидного. Но вас здесь не любят. К сожалению.
Деревенский простачок исчез, точно по лицу старосты прошлись мягкой губкой. Я подумал, что он не последний человек в этом их любительском театре.
– Я ни с кем не знаком.
– Вы не ходите в клуб. Не общаетесь с людьми. Им это не нравится. Они полагают это высокомерием. Пренебрежением. И еще – эта ваша собака…
– Аргус.
– Тем хуже. В деревне многие боятся ходить к озеру.
– Аргус никому не причинит вреда. Иначе кто бы позволил везти его на Землю?
– Он чужак. Чужое существо. Кто может за него поручиться?
– Я.
– А за вас?
Мы замолчали. Солнце выпарило росу, и сад был заполнен ровным гудением пчел.
– Все знают, аргус с человеком вроде как в связке. Одно целое. И если он захочет, чтобы вы, скажем, взяли в руки нож…
– Вы взрослый образованный человек, – сказал я, – и должны знать, что взаимодействие с аргусом строится совсем на другой основе. Он не может заставить меня что-либо делать. И я его тоже.
– Ага! – сказал он удовлетворенно.
– Что – ага?
– Если он решит причинить кому-нибудь вред, вы не сможете ему помешать. Вы его не контролируете.
– У вас есть собака?
– Да, – его голос немного потеплел. – Молли. Она ретривер. Золотистый ретривер.
– Вы контролируете ее?
– Вы же сами сказали, – тотчас ответил он, – аргус не собака.
Мы опять замолчали.
Дурак, хотел я сказать, самодовольный дурак. Ловкий, хитрый манипулятор, недаром тебя выбрали старостой, но ты видишь не дальше своего носа. Все, что вокруг, ты получил именно благодаря аргусам. Ненаселенную, процветающую Землю, свободную от неврозов и агрессии, чистый воздух, чистую воду. Это озеро. Иные миры. Ты получил все.
А что получил я? Мы?
– Вам не стыдно? – спросил я тихо.
– Я против вас ничего не имею, – возразил он. – Но я представляю людей. А они вас боятся.
– Чего вы от меня хотите?
– Чтобы вы уехали.
– А если я откажусь?
– Сам я против вас ничего не имею, – повторил он, – но люди… Могут быть неприятности.
– Вы староста, вы обязаны следить за соблюдением законности.
– Ну… – Он поднялся. – Я и слежу. Я пытаюсь не допустить неприятностей.
– Не нужно запугивать меня. – Я тоже встал.
– Да я и не запугиваю. – Он уже был на крыльце. Аргуса он обошел по большой дуге, но тот все равно встревоженно отодвинулся.
Я потрепал аргуса по голове и снова занялся починкой забора, в какой-то момент отметив, что вколачиваю в землю колья с удвоенной силой.
Лунный квадрат лежал на полу, медленно переползая с одной половицы на другую. За окном шумел лес.
Зря я вернулся на Землю.
Любой ныряльщик мечтает оказаться на Земле. Пройтись по траве, полежать на берегу. Есть десятки миров, пригодных для жизни, но там все другое. Свет, тяготение, сам воздух… А ныряльщик жаждет очутиться там, откуда когда-то ушел в глубокий поиск. И думать забывает о том, что Земля – это еще и люди. Что к звездам ушли лучшие. Самые энергичные, самые смелые. Идеалисты, мечтатели, пассионарии.
А остались обыватели. В глубоком поиске ныряльщик вообще редко думает о людях – больше о небе, траве и деревьях.
Ностальгия – страшная штука.
И не лечится.
Как же должен страдать аргус, подумал я, он-то ведь в чужой среде, в абсолютно чужой среде, кроме меня, у него ничего здесь нет, не за что держаться… Мы улетим отсюда, улетим в другой мир, не такая уж большая жертва по сравнению с той, что выпала ему. Я думал, если мне будет хорошо, я смогу как-то передать это ему, чтобы и ему было тепло, хорошо и покойно…
Я осторожно, чтобы не разбудить женщину, тихонько посвистывавшую рядом, встал с постели, пересек комнату и подошел к аргусу, лежащему на своем матрасике в углу комнаты. Сейчас, в темноте он действительно очень походил на собаку. Вытянутые лапы тихонько подрагивали. Ему что-то снится? Может, он у себя, среди сородичей, бегает по равнине, расцвеченной чудными красками, не доступными незрячим людским глазам? Нет, скорее, что-то плохое – я ощущал смутную тревогу, тоску… почти ужас.
Я присел на корточки и положил руку ему на затылок.
– Что ты… Успокойся…
Обычно мне удавалось его как-то отвлечь, разбудить, но сейчас, когда его голова приникла к моей ладони, тревога только усилилась.
Он побежал к двери. Вернулся обратно. Несколько раз боднул меня головой.
Что-то не так…
Запах дыма.
Он просачивался сквозь щели окна, и свет снаружи уже не тек ртутью и серебром, а был багровым… Я- то думал, это луна заходит.
На корабле я бы среагировал гораздо раньше. Я не ждал от Земли никаких подвохов; иначе не позволил бы себе расслабиться.
Небьющееся пластиковое окно было чем-то подперто снаружи; глотая дым, я добрался до двери на веранду, толкнул ее – заперта. Разумеется, тоже снаружи. Я активировал «болтушку» и вызвал сразу пожарную команду и полицию.
Никакой реакции.
Дым царапал горло. Я бросился к кровати, но женщина уже проснулась и теперь сидела, свесив ноги, кашляя и держась за горло.
Я вновь метнулся к окну – на подоконнике стоял кувшин с цветами, я еще ругал ее за это смешное пристрастие к букетам – не люблю смотреть на умирающие цветы; вытряхнул букет и вылил воду на рубаху. Разорвал рубаху надвое, приложил ей ко рту, взял ее руку, прижал, потом побежал к аргусу.
Я обмотал мокрой тряпкой его безглазую голову; у аргусов немножко все не так, другой обмен, я не знал, как он переносит дым – легче, чем я, или хуже?
Только тогда я на ощупь нашел крохотную душевую; открыл кран – тот зашипел, выплюнул ржавую струю и затих. Но в ведре под умывальником была еще вода, просто так, на всякий случай, потому что старенький насос время от времени выкидывал всякие фокусы. Я плеснул воды себе в лицо, намочил еще полотенце и вернулся в комнату.
Дверь тоже была чем-то подперта снаружи. Уж они постарались…
Я присел на корточки и обхватил аргуса за шею. Женщина на кровати что-то показывала рукой, другой прижимая ко рту мокрое полотнище. Клочья дыма плавали по комнате, точно сизые медузы.
Я убрал фильтр от лица и сказал:
– Что?
И тут же закашлялся.
