А это значило, что завтра по этой дороге пройдут красные.
Сомик и Розанский старались не курить… В ночной темноте огонек папиросы можно было заметить за сто метров… И это могло все испортить.
…Они одновременно услышали телегу. Именно услышали, потому что дорога, которая вела из города, была скрыта за кустами и обломками скал… Сама телега не скрипела, но нельзя было заглушить цокот копыт и грохот железных колесных ободов по разбитой каменистой дороге.
Бандиты проехали перед ними буквально в десяти метрах… Конечно, цвета телеги не было видно. Но перед ними на фоне чуть подсвечиваемых луной облаков проплыла голова одноухой лошади.
На телеге сидело четверо.
Их силуэты были отчетливо видны. И снять их можно было бы без вопросов. Еще бы – внезапно, с десяти метров да из четырех наганов.
Но Сомик отрицательно махнул рукой перед лицом Розанского, который уже начал суетиться… Они вышли из сторожки, когда телега удалилась уже метров на тридцать.
– Вот что, подпоручик. Надо выяснить, куда они всё спрятали с прошлых грабежей… Давай за ними осторожненько вдоль дороги. Главное – их из виду не потерять.
Преследовать неуловимую телегу пришлось недолго. Через триста метров бандиты спустились к пристани, а затем, петляя между акаций, проехали еще немного.
Они остановились в каменном тупике, в углу которого, в сереющем свете луны, пробивавшейся сквозь редкие облака, был виден торчащий из скалы навес… В глубине угадывалась дверь.
Бандиты соскочили с телеги, взяли часть вещей и перенесли их под навес. За открытой дверью зажегся тусклый огонек свечи.
Они взяли остальные вещи, и некоторое время суетились, перенося добычу в глубь скалы… Скоро все затихло, но за закрытой дверью через щели и маленькое окошечко был виден слабый свет свечи.
Сомик первым направился под навес… Он долго прислушивался, а потом осторожно открыл дверь.
За дверью оказался длинный, выбитый в скале коридор. До поворота, который начинался через двадцать метров, никого не было.
Держа наготове наганы, Сомик с Розанским двинулись вперед… Было довольно светло – каждые десять метров в стене на уровне плеча была выдолблена ниша, в которой горела свеча, закрытая от сквозняков куском стекла.
За поворотом был еще один коридор, который заканчивался огромным залом, заваленным оружейными и снарядными ящиками.
Когда-то это был надежный армейский склад… Здесь надо было быть особенно осторожными.
Усиленные эхом, довольно отчетливо были слышны голоса бандитов. Хотя было ясно, что они доносятся из какого-то другого, из соседнего помещения.
Действительно, в боковой стене складского зала виднелся проем, за которым они успели разглядеть короткий десятиметровый коридор… За ним, очевидно, была еще одна комната, где и разговаривали, а вернее, кричали и спорили бандиты.
Сомик жестом указал на груду ящиков, которые размещались рядом с боковым проемом… За ними можно было спрятаться, а главное – здесь можно было услышать весь разговор.
Занимая свое место, Розанский приоткрыл крышку одного из ящиков и чиркнул зажигалкой… Ему хватило одной секунды, чтобы увидеть массу плоских брикетов, на которых было написано одно милое скромное слово: «Динамит».
Очевидно, он не очень осторожно закрыл крышку ящика – Сомик тряхнул его за плечо и приложил палец к губам.
Разговор бандитов, видимо, приближался к развязке.
– Ты, Кирилл Васильевич, не дури. Делить будем на троих. Людмила, она девица хорошая, но работали мы втроем. А она так – при тебе.
– Верно, Храпов… Если бы ты сегодня Маринку не долбанул по его указке? Мы бы ее сюда привезли, и была бы она моей бабой. И что? Мы бы на пятерых тогда делили?
– И еще, господин Логиновский, делить будем сейчас и здесь.
– Господа, это, простите, глупость. Здесь же двадцать чемоданов. Вы хотите всю ночь перебирать на кучки все эти колечки, камушки, брошки, картинки, монетки?.. Давайте так: делить будем на фелюге – нам сутки плыть, а то и двое. А делить будем справедливо: на десять частей. Всем нам по три части, а Людмиле одну.
– Нет! Здесь поделим и ровно на три части. Так, Виктор?
– Верно, Храпов… Зачем он Маринку убил? Сам-то каждый день со своей Милкой кувыркается. И ей же за это мы должны платить!
– И потом, господин Логиновский, может, я не хочу в эту вашу Варну… Я и в контрразведке не служил, и в полиции не работал… Я честный артист. И Родину бросать не хочу!.. Может, я осяду где-нибудь в Ялте и буду жить себе в богатстве.
– В богатстве? Ты при большевиках в богатстве хочешь жить? Да ты в первый же день в ЧК загремишь… Значит так, эти дни я вами командовал, и все было в порядке. Советую и дальше меня слушать… Подгоняем сейчас фелюгу и грузимся. Остальное решаем в пути… И ты, Виктор, не верти в руках свою пукалку. Это же дамский пистолетик… Мила, ложись!
Вдруг прогремело несколько выстрелов, не меньше шести. Затем послышался звук падающих тел.
Возобновившийся разговор было слышно плохо… Особенно – ответы женщины.
– Мила, ты меня прости. Да я просто не мог иначе. Он первый хотел выстрелить… И еще Храпов этот с молотком. Он же просто убийца… А так оно и хорошо. Оно так даже лучше. Все теперь наше… Давай все подготовим… Нет, давай пойдем к грекам, пусть они фелюгу свою подгоняют и помогут погрузить все это… Вместе пойдем. Я только сто червонцев с собой возьму – с греками торговаться. Они, правда, за пятьдесят обещали до Варны доставить, но кто их знает… Дай мне тот портфель. И нем все наши документы, дневники мои… Пойдем, там у пристани лодка спрятана.
Когда они поравнялись с ящиками, Розанский не выдержал.
Он выскочил из-за укрытия и первым делом оттолкнул женщину, которая сразу же бросилась назад… Левой рукой подпоручик вырвал у Логиновского портфель, а правой попытался нанести удар в челюсть.
Удар получился смазанный, совсем не такой четкий, как ответный удар Кирилла…
Розанский очнулся через две-три секунды. Он вскочил на ноги, крепко сжимая тяжелый портфель. Его взгляд задержался на Сомике, который подпрыгивал за ящиками, мерзко гримасничал и вертел наганом у своего виска, без слов показывая, что он думает о действиях своего подчиненного.
Затем подпоручик посмотрел в проем. Там, вдалеке, на пороге своего логова, развернувшись к нему лицом, стоял Логиновский и вытаскивал из кармана гранату.
Через мгновение Розанский понял, что сейчас произойдет. Ему нужно было всего три секунды, чтобы объяснить Сомику про эту гранату и про ящики с динамитом.
Но у него не было этих трех секунд… Он метнулся к выходу, летя по коридору, размахивая портфелем и гася свечи в нишах.
Грохот настиг Розанского за три метра до выхода… Взрывная волна толкнула в спину, вышибая его телом дверь.
Он пролетел еще метров десять, вначале скобля грудью настил под навесом, а затем лужайку с острыми камнями и листьями акации.
Потом был еще один взрыв, и еще…
Когда Розанский встал и оглянулся, то увидал, что перед покачивающейся на одной петле дверью был каменный завал без какого-либо намека на проход в недра горы.
Первым делом Розанский попытался перекреститься… Ведь там, кроме пещеры с сокровищами, была еще и могила капитана Сомика Павла Тарасовича.
Потом Розанский повернулся и, крепко прижимая портфель и потирая синяки, поплелся искать лодку…
Он плыл к грекам… Их рыбацкая фелюга болталась на якоре всего в пятидесяти метрах от берега.
