К тому же кирпич пробил дыру размером с руку в покрытой мхом двери. Рейф уставился на нее, хриплый удивленный смех вырвался из его горла. Все это время он потратил на то, чтобы подкапываться под покрытую плесенью дверь!
Он просунул руку через отверстие, но не смог дотянуться до задвижки. Нагнувшись, Рейф подобрал упавший кирпич и легко ударил им по двери. Дыра немедленно расширилась настолько, что теперь он смог просунуть сквозь нее свою руку целиком.
Мгновение спустя он уже проходил через дверь в помещение, которое оказалась всего лишь нищенской лачугой. Здесь никого не было, но его сапоги лежали заброшенными у камина.
Рейф немедленно шагнул к ним.
– Ой! – Он подпрыгнул и поднял правую ногу. Кровь сочилась из того места, где осколок стекла размером с визитную карточку глубоко впился в его плоть.
Ублюдки не могли уйти просто так, не так ли? Он выдернул осколок и, не переставая ругаться, промокнул порез подолом своей грязной рубашки. Наконец кровь остановилась, и он смог осторожно натянуть сапоги.
Здесь больше не было ничего ценного – ничего, кроме брошенного газетного листа на столе. Пора уходить. Рейф захромал к двери.
Что-то привлекло его взгляд, когда он проходил мимо стола.
Молодой человек остановился, взял листок и начал читать.
О нет. О Боже, нет.
Феба!
Как она могла сделать это? Разве она не знает, как он любит ее? Разве она не знает, что это уничтожит его…
Рейф смял газетный лист в руке. В конце концов, она сделала свой выбор.
Самое ужасное было в том, что он даже не мог затаить злобу на Колдера из-за его невесты. Он никогда не видел своего брата таким беззаботным, как когда тот ухаживал за Фебой – и никогда он настолько не ощущал себя предательским дьяволом, как в то утро, когда он проснулся рядом с Фебой. Колдер хороший человек – и он, несомненно, никогда не совершил бы такого поступка по отношению к Рейфу.
Но то, что Рейф не мог ненавидеть их из-за того, что они вступают в брак, не означало, что он хотел видеть Фебу и своего брата вместе, год за годом, сближающихся, заводящих детей, до тех пор, пока он сам на станет лишь тусклым лицом за их столом – бедным дядей Рейфом, который так и не женился.
Нет. Он отправится в Йоханнесбург, попытается заняться плантациями…
Как странно. Это выглядело как почти его почерк на клочке бумаги, который высовывался из-под ножки стола. Или это была записка Колдера, которую он украл? Рейф наклонился, чтобы вытащить ее.
Что за черт? Рейф быстро подошел к грязному окну, где свет был ярче. Это не была записка Колдера – хотя сходство почерков было необыкновенным – и не что-то из того, что он сам когда-либо писал!
Здесь была видна и часть другой строчки, а в верхней половине ясно обозначились завитушки.
Все, что вы получите?
Рейф закрыл глаза, пытаясь вспомнить все, что он слышал из краткого спора по поводу письма.
Рейф перевел взгляд с обрывка письма на газетный лист, на котором было нарисовано бледное лицо Фебы.
– О Боже.
Его похитители по какой-то невероятно странной причине и попытались заставить Фебу поверить в то, что он не захотел иметь с ней ничего общего после…
Его желудок сжался при мысли о той боли, которую она должна была ощутить – и особенно после того, что она уже перенесла в своей юности! Неудивительно, что она обратилась к Колдеру…
Свадьба!
Рейф быстро вернулся к столу и с безумной спешкой начал разглаживать морщины на газетном листе, его взгляд метался по тексту, отыскивая дату. Черт побери, где же эта
Вот. Двенадцатое мая – о Боже, какое же сегодня число? Десятое? Одиннадцатое?
Рейф засунул оба обрывка бумаги в свой карман, затем выбежал из коттеджа, его сердце уже летело впереди него в Лондон.
Глава 50
Рассвет утром в день ее свадьбы оказался удручающе ясным и красивым. Феба знала это, потому что наблюдала за тем, как встает солнце после длинной и бесплодной ночи вопросов.
Правильно ли она поступает? Не обрекает ли она себя на несчастье? Что, если она никогда не полюбит снова? Будет ли в ее жизни достаточно других занятий, которые будут стоить того, чтобы дышать, есть и продолжать жить?
Что касается жизни без Рейфа – ну что же, у нее есть воспоминания, хорошие воспоминания, о которых она не могла заставить себя сожалеть. Были и худшие вещи на свете, чем влюбиться в неправильного человека… конечно же, без предварительной подготовки Феба не смогла бы придумать ни одной такой вещи.
Возможно, за исключением собственного бессилия. Девушка приподняла подбородок и уставилась на зеленый сад Брук-Хауса. Ее никогда больше не купят или не продадут, никогда не украдут или не обменяют, никогда не заявят на нее права, чтобы потом отвергнуть.
С этого дня и впредь она сама будет решать свою судьбу.
Рейф устало тащился по дороге в Лондон. Конечно, он был не единственным, кто путешествовал в этом направлении, даже в этот ранний час, когда солнце только выглядывало из-за горизонта. Однако насколько он мог видеть, он был в одиночестве.
Даже если бы повозки и проезжали мимо, Рейф не был уверен в том, что кто-то пришел бы на помощь оборванному, грязному типу, хромающему вдоль дороги в пыльных сапогах. Рейф уже осознал, что он неузнаваем – хотя, учитывая его репутацию, если бы его и можно было узнать, то это не принесло бы ему большой пользы!
Такие мысли совсем не помогали ослабить раздражающую беспомощность, которая угрожала задушить его. Рейф не мог двигаться быстрее, чем двигался сейчас, потому что больше не мог заставить свои ноги бежать. Он несколько дней нормально не ел. Молодой человек с радостью попросил бы помощи, но не увидел ни деревни, ни фермы с тех пор, как небо стало светлее.
Только твердая воля и желание увидеть Фебу удерживали его в вертикальном положении.
