Я сказал, что ты спрятался. Что однажды утром откроется дверь, и ты войдешь. Так должно быть. Они, возможно, будут тебя искать или сделают так, чтоб тебя арестовали. Я никому не скажу. Что не должно знать врагу — не рассказывай другу. Твоего имени боятся. Двоим соседям Шена отрубили голову только за то, что их звали так же, как тебя. Ты все еще сражаешься среди нас, брат, потому что внушаешь им страх. Пиши — ты знаешь, куда.
Сердце Нельсона заколотилось: это же самый настоящий динамит! Его дед сражался против кого-то подпольно и, судя по тому, что он понял, был одним из вожаков. Он посетовал на то, каких усилий ему стоило расшифровать содержание каждого письма, но решил, что так все-таки лучше. «Только трудности заставляют двигаться вперед», — написал Лесама Лима. Нельсон никогда его не читал, но знал его произведения по критическим статьям. Судьба подавала ему теперь весьма ясные знаки. История собственной жизни, почувствовал он, дожидалась его в ящике письменного стола, скрытая пеленой этого плохого испанского, этого нетвердого почерка.
Несмотря на резь в глазах, он открыл тетрадь со стихами и написал:
Оталора спустился в центральный вестибюль гостиницы и спросил, есть ли поблизости ресторан. Ему сказали, что есть, но нужно ехать на такси. Тогда он выглянул на улицу и, к ужасу своему, понял, что там продолжают долбить отбойным молотком, работы по строительству фасада не прекращались. Вереницы грузовиков подъезжали и отъезжали. Сотни рабочих двигались среди песка и пыли. Время от времени тьма освещалась вспышками сварочной машины.
— Во сколько они закончат? — спросил Нельсон у швейцара.
— Они работают двадцать четыре часа в сутки, господин. Строительство нового Пекина не терпит промедлений. Китай сегодня — это современная страна благодаря…
— Вы хотите сказать, что я этот грохот буду слушать всю ночь?
— Боюсь, что так, господин. Но вам могут предложить ушные тампоны.
Нельсон в бешенстве замахал кулаками в воздухе. Динамитом бы это туристическое агентство! Потребовал бы компенсации в Верховном суде! А секретарше бы послал в прозрачном свертке практическое руководство по анальному сексу с животными! «Они, видно, решили подшутить надо мной, когда меня увидели, — подумал он с ненавистью, — и теперь насмехаются; но мы еще посмотрим». Как он написал в своем стихотворении — и это также относилось к Норберто Флоресу Арминьо: «Если примешь мой вызов — значит ты не боишься умереть».
Огорченный, он вернулся в отель, пошел в ресторан и сел за столик. В ближайшие две недели переезжать в другой отель нет смысла, потому что уплачено вперед; так как цена была со скидкой, ему бы не вернули деньги. Он поужинал, а потом, выбрав из пачки еще одно письмо своего деда, решил вызвать такси.
— В отель «Кемпински», пожалуйста.
Он подумал, что можно там узнать цену, выпить чего-нибудь в баре и немного поработать. Если повезет, встретит того бразильца из самолета, симпатичного проктолога.
Но когда Нельсон приехал в «Кемпински», мечты рассеялись. Это был пятизвездочный отель с роскошными, до блеска натертыми полами в холле. «Черт, — подумал он, — вот какой отель я должен был выбрать; если бы я это сделал в Остине, цена была бы приемлемой». Он пропустил глоточек в баре в надежде увидеть Серафина Смита. Выпивку в самолете он оплачивал из своего кошелька и теперь надеялся, что врач пригласит его. Он обещал.
Проктолога не было, поэтому Оталора попросил пива и сел за стойку с тетрадкой и письмом в руке. Народу было полно. Местные чиновники и богатые туристы проталкивались между столиками, за которыми их ждали прекрасные девушки. К несчастью, это были люди не его круга. Они могли бы ими быть, сказал себе Нельсон, если б мои книги продавались в разных странах, если б я был успешным писателем, получал бы международные премии, а университеты конкурировали бы между собой за право организовать мой цикл лекций, всегда с внушительными чеками в марках, французских и швейцарских франках. «И это произойдет, — подумал он, — когда я вернусь из Китая и напишу свой большой роман. Миру придется дать мне место. В мировой литературе Чоучэнь Оталора станет величиной. Мамой клянусь, так и будет!»
Так он мечтал, попивая свое пиво, когда его внимание привлек человек низкого роста, с изящной внешностью и нордическими чертами лица. Рядом с ним лежала стопка книг, и Нельсон заметил, что одна из них на испанском — «Пески и сказания народа кечуа» его соотечественника Хосе Марии Аргедаса. Он напряг зрение. Это что, сон? То было первое издание!
— Простите мою дерзость, — вежливо произнес он, — но я полагаю, судя по этой книге, что вы говорите по-испански.
— Говорю, но совсем немного, хотя читаю без проблем, — ответил человек. — Меня зовут Гисберт Клаус. Я немец.
— Нельсон Чоучэнь Оталора, перуанец.
Гисберт пил пиво и виски. Нельсон подвинул свой стакан, поглядел на письмо дедушки Ху и поставил стул поближе.
— Книга привлекла мое внимание, потому что она на испанском, — сказал Нельсон, — потому что речь идет о перуанском авторе и прежде всего потому, что это первое издание.
Гисберт Клаус отодвинул направо книги Ван Мина и достал Аргедаса.
— Заметьте, как мне повезло, — сказал он. — Я нашел ее сегодня днем, здесь, в пекинском книжном магазине. Ну не чудо ли?
— Да, — сказал Нельсон. — Действительно чудо. Вы коллекционер?
— Нет, нет. Я занимаюсь синологией в Гамбургском университете.
— Ну, тогда мы почти коллеги, — с радостью отметил Нельсон. — Я профессор латиноамериканской литературы в университете штата Техас, в Остине. У нас в библиотеке есть копия, идентичная этой. Поэтому я ее и узнал.
— Сожалею, — сказал Гисберт Клаус. — Вероятно, это вы должны были бы ее найти, а не я.
— Напротив, профессор, — предположил Нельсон, — если она будет у вас, то будет доступна большему количеству людей. В Германии, наверное, мало таких изданий.
Нельсон оглядел раритет, поводил носом по обложке, проверил выходные данные. Книга была в очень хорошем состоянии.
Разговор тут же перешел на тему, которая занимает всех путешественников. Что выделаете в городе? Нельсон объяснил, что он в отпуске, что он писатель и приехал собирать материал для романа.
Последнее замечание заставило Гисберта Клауса широко раскрыть глаза от восхищения.
— У вас выходила какая-нибудь книга в Германии? — спросил он.
Нельсон глотнул пива, и оно показалось ему горьким.
— Нет, нет, но мой агент ведет переговоры. Я не помню названий издательств, которые сообщили о своей заинтересованности в этом вопросе.
— Но вы, должно быть, писатель какого-то определенного направления? Не могли бы вы повторить свое имя?
