Горянка

И не слышно собачьего лая.

Говорят, что женился Осман на Супе,
Что колотит ее и живет она, мучась.
А когда-то была (иль не страшно тебе?)
Предназначена мне эта участь.

Как мне грустно и больно, хоть криком кричи!
Дождь увижу — в слезах предо мною ты снова.
А раскаты прибоя услышу в ночи —
Гнев отца вспоминаю седого.

Когда из дому письма к подругам моим
В общежитье приходят — о, если б ты знала,
Как в душе я завидую, бедная, им!
Хоть словечко бы ты написала.

Холода наступили в столице у нас,
С моря тучи летят, мое сердце пугая:
Есть ли на зиму дров в нашем доме запас?
И здорова ли ты, дорогая?

Пусть письмо от тебя привезут хоть в арбе,
Поклонюсь прямо в ноги я почте районной.
Обращаюсь с единственной просьбой к тебе:
Напиши от семьи отлученной.

Умоляю об этом еще и еще.
Лед обиды растает пускай до кусочка.
Обнимает, целует тебя горячо
Асият — непослушная дочка…»

* * *

Полсуток уходит на то, чтоб,
Поставив свой штемпель-клеймо,
Махачкалинская почта
В район отослала письмо.

А писем написано много.
И радости в них, и печаль.
Машина идет, а дорога
Петляет, как будто спираль.

Чем выше, тем круче отроги
Суровых, как крепости, гор.
На всех поворотах дороги
Сигналить обязан шофер.

Покрыл сединою морозец
Поблекшие склоны вдали.
В ворота стучит письмоносец —
Ни звука из дома Али.

«Здесь раньше встречали с почетом!»
Вновь стукнул раз десять подряд.
Тут голос послышался: «Кто там?»
«Письмо получай, Хадижат!»

* * *

Куда от тревог тебе деться?
Стуча с незапамятных дней,
О материнское сердце,
Других ты слабей и сильней!

Смелее других и пугливей,
То мягче, чем воск, то алмаз.
Всех прочих сердец терпеливей
И беспокойней в сто раз.

От радости ты молодеешь,
Печаль тебя ранит, как нож.
До смерти любить ты умеешь,
До смерти надеждой живешь.

О материнское сердце,
Не помнишь ты зла, говорят.
Куда от судьбы своей деться
В ауле могла Хадижат?