— Но зачем убивать кого-то и позже совершать с ним нечто подобное? Разве это не странный поступок для убийцы — беспокоиться о душе своей жертвы? Возможно, это должно было стать знаком, который указывал, что эта смерть связана с майя?
— Понятия не имею, — она пожала плечами. — Но, возможно, это сделал тот, кто любил доктора Кастильо Риваса и для кого подобная вещь имеет значение.
Это была интересная мысль, и она в первый раз назвала покойного по имени.
Я поблагодарила ее за помощь и задала еще один вопрос.
— Почему вы рассказываете мне все это?
— Думаю, потому, что мне не особенно нравится Мартинес. Он — из полицейских старой закалки. Здесь, в Мексике, у нас проблема с полицией. Зарплата низкая, и в полицию не всегда попадают люди, которые были бы вам по душе. В такси заработки выше. А те, кто поступает на работу в полицию, как известно, прибегают к другим методам увеличения своих доходов, способам, которые не всегда благоприятно сказываются на обществе, если вы понимаете, о чем я.
Я кивнула. Видимо, она имела в виду, что они или берут взятки, или замешаны в чем-либо более серьезном.
— Чтобы изменить такое положение, нужно проделать много работы. Кандидаты проходят тщательный отбор, занимаются на специальных курсах и тому подобное. Но в такой обстановке очень трудно сформировать честную полицию, и правительству придется пройти долгий путь. К сожалению, еще есть такие люди, как Мартинес. Настоящие деспоты.
Мы еще немного поговорили на другие темы. Она оказалась очень приятным человеком. Когда ей пора было уходить, я снова поблагодарила ее, и она ушла, когда я оплачивала счет. После этого разговора мне было над чем поразмыслить.
Я решила вернуться в отель, чтобы отдохнуть. Полуденное солнце и жара угнетали, и, уставшая от своих ночных странствований, я быстро заснула. Полуденный сон был необходим еще и для того, чтобы вечером я могла достойно выглядеть на званом ужине у Гомесов.
Вернувшись в отель, я проверила, нет ли сообщений от Алекса.
Я поднялась в свой номер. Комнату заливало солнце, поэтому я немедленно подошла к окну и закрыла жалюзи.
Когда я отвернулась от окна, то на кровати увидела большую коробку. Открыв ее и развернув упаковочную бумагу, я обнаружила красивое расшитое платье, одно из тех, которые придумывала Иза. Платье было потрясающим: из шелка цвета морской волны с белой, темно-бирюзовой и серебряной вышивкой, глубоким вырезом и без рукавов. Еще в коробке лежала пара серебристых босоножек моего размера и маленькая вечерняя сумочка. Все было просто идеально!
К содержимому прилагалась маленькая карточка, на которой было написано: «Для моей дорогой подруги Лары. Пусть это сделает твои дни ярче!»
У меня в горле встал ком. Я, конечно, старалась сдерживать депрессию, причиной которой стал мой неудачный брак и потеря бизнеса, и ничего не говорила о переживаниях, связанных с убийством здесь, в Мериде. Иза все чувствовала и старалась меня ободрить.
Дело не в событиях последних нескольких дней или целого года, которые мне пришлось пережить, я просто знала, что мне очень повезло иметь такую подругу, как Иза.
Сантьяго сказал, что он попросит кого-нибудь из отеля подвезти меня к резиденции Гомесов, а я уверила его, что обратно поеду на такси, так как полагала, что будет уже поздно.
Незадолго до полдевятого я спустилась в вестибюль. Иза и Сантьяго ждали у конторки. Иза улыбнулась, когда увидела платье.
— Иза, оно мне очень нравится. Спасибо, — сказала я.
— Ты чудесно выглядишь, — сказала она, не замечая мешков у меня под глазами. — Я знала, что этот цвет подойдет к твоим волосам. Ты будешь мне лучшей рекламой. Надо дать тебе мои визитки, чтобы ты раздавала их на вечеринке, — пошутила она.
Я обняла ее.
Норберто вызвался отвезти меня и заставил сесть на заднее сидение, чтобы он выглядел как настоящий личный шофер.
Этим вечером мне не пришлось ждать у маленькой коробочки у ворот. Человек в униформе и белых перчатках стоял у входа и отмечал имена прибывающих гостей. Мы подъехали к входной двери, где еще один человек из обслуживающего персонала, щеголяя белыми перчатками, открыл мне дверь. Норберто сказал, что надеялся устроить шоу, лично открыв для меня дверь, но дом, похоже, просто переполнен прислугой! Он также отметил, что где-то, должно быть, прошла распродажа белых перчаток, и ему жаль, что он ее пропустил.
Ему удалось меня рассмешить, что было очень непросто, и ко времени, когда меня проводили в салон — в ту комнату, где, несколько дней тому назад, я пила с хозяйкой дома, — я чувствовала себя гораздо лучше. Я вдруг вспомнила, что пару лет тому назад, когда я была еще с Клайвом, у меня было чувство юмора.
Шейла и ее муж стояли у дверей в салон, приветствуя гостей. Они были необычной парой: она — высокая, светловолосая, голубоглазая и аристократичная; он — на пару дюймов ниже, темноволосый, но казался привлекательней, чем тогда, когда я видела его в баре. А еще он был очень обаятельным.
Он первым поприветствовал меня.
— Вы, должно быть, новая подруга моей жены. Рад с вами познакомиться. Вы также были коллегой доктора Кастильо Риваса. Мы были ужасно опечалены его кончиной.
Я пробормотала что-то вежливое и затем улыбнулась Шейле. Она действительно выглядела чудесно в молочно-белом с блестками платье. Однако центром внимания в комнате, по крайней мере, если судить по концентрации мужчин, была Монсеррат. На ней было просто сногсшибательное красное платье, которое обтягивало ее как перчатка, и красные туфли на очень высоких каблуках. Свои темные волосы она забрала наверх, демонстрируя серьги и ожерелье с бриллиантами и рубинами, без сомнения — подарок от папочки.
Большинство мужчин в комнате вились вокруг нее, словно мухи вокруг меда. И одной из этих мух был Джонатан.
Думаю, многие, если не большинство мужчин, хорошо смотрятся в смокинге. Однако немногие чувствуют себя в нем уютно. Джонатан был рожден для того, чтобы носить смокинг. Отчасти причиной тому был самонадеянный вид, который ему всегда удавалось сохранять, и, если выводы Изы были верны, привычка. Если вы регулярно посещаете Букингемский дворец, то вам часто приходится надевать смокинг.
Он заметил меня и отделился от островка, образовавшегося вокруг Монсеррат. Я заметила, как она проводила его взглядом, когда он шел через комнату и, подойдя ко мне, коснулся губами моей щеки.
— Какой приятный сюрприз, — улыбнулся он.
— Для меня — тоже, — улыбнулась я в ответ.
— Ты потрясающе выглядишь, — тихо произнес он, а затем добавил: — Позволь мне представить тебя кое-кому.
К тому времени в комнате было около тридцати человек. Следующий час или около того я провела, попивая шампанское и болтая с элитой Мериды: главой банка, различными политическими персонажами, председателем правления музея и парой членов правления.
Ужин подавался в столовой около десяти вечера. Все тридцать человек расселись за столом — можете представить его размеры — под люстрой, которую я видела в свой первый визит.
Дон Диего Мария и донья Шейла, как полагается хозяевам, сидели в противоположных концах стола, но Монсеррат сидела рядом с отцом по правую руку. Я подумала, что посадка за столом идеально отражает динамику обитателей этого дома: Диего и Монсеррат — неотделимы друг от друга, а между ними и Шейлой лежит пропасть.
Я сидела с той же стороны стола, что и Монсеррат, но напротив Джонатана. Они с Монсеррат были само очарование и остроумие. Моя встроенная радарная система, отлаженная несколькими годами замужества и без труда засекавшая мужчин с блуждающим взглядом и склонностью к молоденьким девушкам возраста Монсеррат, подала мне тревожный сигнал, и что-то кольнуло меня в глубине души.
