– Сколько?
– Достаточно.
Я напряглась и подняла руку, почти потянув зомби за собой. Она заплакала, тихо, как новорожденный котенок. И выпустила мою руку так быстро, что упала обратно. По костлявому подбородку текла кровь. Она же окрасила зубы. Я уже не могла на это смотреть.
– Круг открыт, – сказал Захария. – Зомби ваша.
Сначала я подумала, что он обращается ко мне, потом вспомнила про вампиров. Они притаились в темноте так тихо и неподвижно, что я о них забыла. На всей этой проклятой поляне живая была только я. И надо было отсюда убираться.
Я надела туфли и вышла из круга. Вампиры меня пропустили. Только Тереза остановила меня, заступив дорогу.
– Зачем ты дала ей сосать свою кровь? Зомби так не делают.
Я помотала головой. Почему-то я решила, что быстрее будет объяснить, чем по этому поводу ругаться.
– Ритуал в тот момент уже шел неверно. Мы не могли начать без новой жертвы. И мне пришлось предложить в жертву себя.
Она вытаращила глаза:
– Себя?
– Это было лучшее, что я могла сделать, Тереза. Теперь отойди с дороги.
Я чувствовала себя усталой и больной. И мне надо было отсюда убраться, и побыстрее. Может быть, она услышала это в моем голосе. Может быть, слишком рвалась добраться до зомби, чтобы возиться со мной. Не знаю, но она оттолкнула меня в сторону. И тут же ее не стало, будто ветром унесло. Ладно, пусть кто хочет разгадывает загадки. Я иду домой.
Сзади раздался тихий вопль. Короткий придушенный звук, будто этот голос отвык говорить. Я шла дальше. Зомби кричала: память человека была достаточно сильна, чтобы она испугалась. Донесся густой смех, чем-то напомнивший смех Жан-Клода. Где ты, Жан-Клод?
Я оглянулась только однажды. Вампиры сомкнули круг. Зомби металась из стороны в сторону, пытаясь бежать. Но бежать было некуда.
Я вышла в перекошенную калитку. Ветер наконец спустился с деревьев на землю. Из-за изгороди донесся еще один вопль. Я побежала и больше не оглядывалась.
29
Я поскользнулась на мокрой траве. Чулки для бега не предназначены. И я сидела на траве, тяжело дыша и стараясь ни о чем не думать. Я подняла зомби, чтобы спасти другое существо, которое оказалось не человеком. Теперь поднятого мной зомби терзают вампиры. Черт. Еще и половина ночи не прошла.
– Что же дальше? – шепнула я себе.
И ответил голос, легкий, как музыка.
– Привет тебе, аниматор. Кажется, у тебя сегодня насыщенная ночь.
Николаос стояла в тени деревьев. С ней был Вилли Мак-Кой, держащийся чуть поодаль, как телохранитель или слуга. Скорее всего слуга.
– Ты возбуждена. Что такого случилось?
Голос ее взлетал и падал, будто она пела песенку. Опасная девчонка вернулась.
– Захария поднял зомби. Пропал предлог, чтобы его убить.
Тут я рассмеялась, и смех звучал отрывисто и резко даже для меня. Он и без того был мертв. Но вряд ли она знает. Она не умеет читать в умах, умеет только выдавливать из них правду. И уж точно ей не пришло в голову спросить: «Захария, ты живой или ты ходячий труп?» Я смеялась и не могла остановиться.
– Анита, что с тобой?
Голос у Вилли был такой же, каким был и при жизни.
Я помотала головой, пытаясь перевести дыхание.
– Ничего, все в порядке.
– Я не вижу в этой ситуации ничего смешного, аниматор. – Голос соскользнул вниз, как маска с лица. – Ты помогла Захарии поднять зомби.
Это прозвучало обвинением.
– Да.
Я услышала шорох травы. Шаги Вилли. Взглянув вверх, я увидела, что Николаос идет ко мне бесшумно, как кошка. Она улыбалась – милое, красивое, безобидное дитя. Нет. Лицо чуть длинновато. Совершенная девочка-невеста уже не была столь совершенной. Чем ближе она подходила, тем больше можно было заметить недостатков. Я начинала видеть ее такой, какой она была на самом деле. Или нет?
– Ты очень пристально смотришь на меня, аниматор. – Она рассмеялась высоким диким голосом, как ветровые колокольчики в бурю. – Как будто увидела привидение. Ты увидела привидение, аниматор? Ты увидела что-то, чего испугалась? Или дело в другом? – Ее лицо было от меня на расстоянии вытянутой руки.
Я задерживала дыхание, впившись пальцами в землю. Страх охватил меня холодным слоем, как вторая кожа. Это лицо было такое приятное, улыбающееся, ободряющее. Честно, ей не хватало ямочек на щеках. Голос у меня был хриплым, и мне пришлось откашляться.
– Я подняла зомби. И я не хочу, чтобы его мучили.
– Но это всего лишь зомби, аниматор. У них нет настоящего ума.
Я просто пялилась на это приятное тонкое лицо, боясь отвернуться, боясь на нее глядеть. Грудь стискивало желание бежать.
– Она была когда-то человеком. Я не хочу, чтобы ее пытали.
– Они ей особо больно не сделают. Мои маленькие вампирчики будут разочарованы. Мертвый от мертвого не подкормится.
– Гули кормятся. Они едят мертвецов.
– А что такое гуль, аниматор? Он воистину мертв?
– Да.
– А я мертва? – спросила она.
– Да.
– Ты уверена? – У нее над верхней губой был небольшой шрам. Наверное, она получила его еще при жизни.
– Уверена.
Она рассмеялась – это был звук, который вызывает улыбку на лицах и радость в сердцах. Меня от этого звука передернуло. Вряд ли мне еще будет когда-нибудь приятно смотреть фильмы с Ширли Темпл.
– По-моему, ты ни капельки не уверена.
Она встала одним плавным движением – тысячелетие практики дает себя знать.
– Я хочу, чтобы зомби положили обратно сегодня, сейчас, – сказала я.
– Ты не в том положении, чтобы чего-нибудь хотеть.
Ее голос прозвучал холодно и очень взросло. Дети не умеют голосом сдирать кожу.
– Я ее подняла. Я не хочу, чтобы ее пытали.
– Это очень плохо?
Что я могла сказать?
– Я прошу.
Она посмотрела на меня пристально:
– Почему это для тебя так важно?
Вряд ли я могла бы ей объяснить.
– Просто важно, и все.
– Насколько важно?
– Я не поняла вопроса.
– На что ты готова ради своей зомби?
