– Наги бессмертны.
– А тебе не надо было это сказать медикам? – спросил Зебровски.
– Он полностью освежеван и все равно жив. Я думаю, они сами догадаются.
– Резонно, – согласился Зебровски.
– Кто из вас стрелял в сторону Айкенсена?
– Это Титус, – ответил Дольф.
– Он его изругал на все корки и отобрал револьвер, – добавил Зебровски.
– Надеюсь, он его обратно не получит. Уж если кому нельзя давать оружие, так это Айкенсену.
– У тебя есть с собой во что переодеться, Блейк? – спросил Зебровски.
– Нет.
– У меня пара тренировочных в багажнике. Я хочу вернуться к остаткам своего юбилейного вечера.
Сидеть в машине Зебровски в ношеной паре тренировочных – эта мысль меня никак не привлекала.
– Нет, Зебровски, спасибо.
– Они чистые, – ухмыльнулся он. – Мы с Кэти собирались сегодня потренироваться, но как-то не вышло.
– Даже в тренажерный зал не добрались?
– Нет. – Зебровски покраснел, начиная от шеи. Наверное, я что-то очень точное сказала, что достала его так быстро.
– А какие упражнения делаете вы двое? – спросила я.
– Упражнения мужчине необходимы, – серьезно заметил Дольф.
Зебровски поглядел на меня, задирая брови.
– А тебе твой женишок сильную дает нагрузку? – Он повернулся к Дольфу. – Я тебе говорил, что Блейк завела себе приятеля? Он у нее ночует.
– Мистер Зееман подходил к телефону, – ответил Дольф.
– А разве у тебя телефон стоит не рядом с кроватью, Блейк? – спросил Зебровски, сделав самые что ни на есть невинные глаза.
– Давай свои тренировочные и увози меня отсюда, – сказала я.
Зебровски рассмеялся, и Дольф тоже.
– Это костюм Кэти, так что постарайся, чтобы на него ничего не попало. Если будешь делать упражнения, сначала сними его.
Я показала ему средний палец.
– Ой, еще раз так сделай! – попросил Зебровски. – У тебя одеяло распахивается.
И чего это они все так забавляются?
30
В четыре часа утра я стояла в холле перед своей квартирой в невыносимо розовом тренировочном костюме. Мокрые шмотки, свернутые в узел, торчали под левой рукой, как пакет с рождественскими гостинцами. И даже в розовом тренировочном мне было холодно. От медиков я кое-как отбилась, пообещав им принять горячую ванну и выпить чего-нибудь горячего. По лестнице я взбежала в носках. Костюм Кэти я еще могла надеть, но не ее туфли.
Я замерзла, устала, и у меня саднило лицо. Зато головная боль прошла. Может быть, сказалось погружение в ледяную воду, а может быть – прикосновение наги. Я что-то не припоминала связанные с ними случаи спонтанных исцелений, но читала я о нагах уже очень давно. Это была последняя тема в курсе противоестественной биологии. Главные ключевые моменты были кожа кобры и жемчужина. Надо будет полезть в учебник и перечитать этот раздел. Хотя дежурный врач больницы, куда они поедут, должен будет перечитать это раньше меня. У них в компьютерах есть что-нибудь по нагам? Лучше для них, если есть, чтобы не ссориться с законом. Интересно, есть у этого наги кто-нибудь, кто подаст от его имени иск, если это требование не выполнено? Или он встанет со смертного одра и подаст иск сам?
Второй раз за шесть часов я стою перед собственной дверью без ключа. Прислонившись головой к стене – только на секунду, – я стала себя жалеть. Не хочу я сегодня снова видеть Ричарда. Нам много о чем с ним надо поговорить, что никак не связано с его сутью оборотня. Зря я подумала о детях. Сегодня мне не хочется обсуждать этих милых шалунов. И ничего не хочется обсуждать. Хочется только залезть в кровать, и чтобы меня оставили в покое.
Я вдохнула поглубже и выпрямилась. Не обязательно выглядеть такой удрученной, как я себя чувствую. Позвонив в свою собственную дверь, я поклялась себе заказать вторые ключи. Нет, не для Ричарда. Оба набора для меня.
Ричард открыл дверь. Волосы у него спутались спросонья тяжелой волнистой массой. Он был босой, без рубашки, с расстегнутой верхней пуговицей на джинсах. И вдруг мне стало приятно его видеть. Чудесная вещь – физическое желание.
Схватив Ричарда за пояс джинсов, я притянула его к себе. Он вздрогнул от прикосновения моей мокрой одежды, но не отстранился. Со сна его тело было почти лихорадочно горячим. Я согревала руки у него на спине, и он дергался, извивался от их холодного прикосновения, но не отодвинулся. Мокрые шмотки я бросила на пол.
Мы поцеловались. Губы Ричарда были мягкие. Я водила руками по его талии, опуская пальцы опасно низко. Он что-то сказал мне на ухо тихим низким голосом. Я ожидала каких-то нежностей или неприличных обещаний, но услышала совсем другое:
– Мы не одни.
Я вроде как замерла. Мне представилась Ронни или, хуже того, Ирвинг, сидящий на кушетке и глядящий, как мы тискаемся.
– О черт! – сказала я тихо и с чувством.
– Наконец-то вы дома, ma petite. – Нет, это похуже Ирвинга.
Я с отвисшей челюстью уставилась на Ричарда:
– Что происходит?
– Он пришел, когда я спал. Я услышал, как дверь открылась, и проснулся.
Я снова вдруг похолодела до самых онемевших пальцев ног.
– С тобой нечего не случилось?
– Вы действительно хотите обсуждать это в коридоре, ma petite? – очень разумным голосом спросил Жан-Клод.
Я хотела бы остаться в коридоре, раз он предлагает войти, но это было бы ребячеством. И вообще это моя квартира.
Я вошла в дверь, боком ощущая теплое присутствие Ричарда. Узел мокрой одежды я вогнала в дверь пинком, сохраняя руки свободными. Пистолет висел на виду поверх тренировочных. Кобура болталась и хлопала без ремня, но достать пистолет я все равно могла бы. Наверное, мне он не понадобиться, но приятно было напомнить Мастеру, что я шутить не люблю.
Ричард закрыл дверь и прислонился к ней, держа руки за спиной. Лицо его было почти скрыто упавшими волосами. Мышцы живота у него напряглись, и меня тянуло их погладить – чем мы, наверное, и занялись, кабы у меня в гостиной не было вампира.
Жан-Клод сидел на моем диване. Распахнутая черная рубашка открывала торс. Руки он раскинул по спинке дивана, и рубашка приподнялась, открывая соски – единственные две темные тени на белейшей коже. Губы его чуть изогнулись в улыбке. На белом диване он смотрелся театрально и великолепно. Очень подходил под этот антураж. Черт возьми, надо будет купить новую мебель – не белую и не черную.
– Что вы тут делаете, Жан-Клод?
– Разве так следует встречать своего нового кавалера?
– Жан-Клод, пожалуйста, не доставайте меня сегодня. Я слишком устала для этих штучек. Скажите, зачем вы здесь и чего хотите, а потом выметайтесь.
Он встал, будто его подняли за ниточки – одним бескостным легким движением. Теперь хотя бы его рубашка скрывала бледное совершенство тела. Уже что-то.
– Я пришел повидаться с вами и с Ричардом.
– Зачем?
Он засмеялся, и этот звук окатил меня будто меховой волной, мягкий и скользкий, щекочущий и
