Сомпома. Эти четыре имени были написаны полностью, но многие обозначались просто инициалами. Я не могла понять, почему. Возможно, по причине сдержанности, если не секретности, или же он хорошо знал этих людей и поэтому не было нужды полностью писать их имена.
В начале дневников несколько раз упоминалась Хелен. Конечно, я не знала, имеется ли в виду Хелен Форд, но было не меньше десятка упоминаний о том, что она позировала для портрета, и о других, более житейских делах:
«Мы с Хелен сегодня ходили по магазинам, искали ей платье. Она сказала, что я единственный на свете говорю ей правду и не позволю купить что-то, в чем она будет похожа на жирную свинью. Но она не могла бы так выглядеть».
Или вот еще:
«Сегодня лил жуткий дождь, выйти на улицу было почти невозможно. Мы с Хелен сидели, читали, но вскоре ей стало скучно, и она устроила игру в слова. Мне очень хотелось писать, но я, беззаботный человек, оставил все кисти в мастерской, хотя старательно обернул их, чтобы уберечь от дождя. Решил не рисковать, это было бы глупо. Хелен, гораздо более смелая, чем я, пошла в гости. Она уже не счастлива, находясь только со мной. Я спросил, куда она идет, Хелен не ответила. С кем она видится? Что они делают? Я хочу знать, но вместе с тем боюсь ответа».
Потом имя Хелен сменилось инициалом X.
«X. рассказала мне все. Я пришел в ужас от услышанного, но почему-то не удивился. Я думал, все окончилось поездкой в Сингапур пять лет назад. Что будет с ней?..»
«X. была сегодня здесь с В., — гласила одна запись. — Она выглядела такой красивой, даже сияющей, что мои страхи за нее улетучились, пусть всего на час-другой. Я рад, что она доверилась мне, но очень беспокоюсь о том, что может из этого выйти».
Потом:
«Это не может хорошо кончиться для X. или двух других, но я беспокоюсь о X. Как жаль, что я не смог убедить ее избрать другой путь.
Брак X. является ошибкой. Что если он узнает о В.? Я снова и снова упрашиваю ее вернуться домой и забыть обо всем этом. Я сказал, что очень люблю ее, что сделаю для нее все, что она должна прислушаться к моим словам. Но она непреклонна».
В конце этого дневника была краткая запись:
«С X. случилось то, чего я больше всего боялся. Я слишком труслив, чтобы помочь ей, могу помочь только с В. и Б. Больше писать не могу. Господи, помоги всем нам».
Эта запись была сделана в сентябре сорок девятого года. Записей в том году больше не было. В газетной вырезке говорилось, что расчлененное тело мужа Хелен Форд было обнаружено в октябре того года. Если то, что сказал его сын, было правдой, Роберт Фицджеральд-старший не писал ни слова в дневниках до шестидесятого года.
«Слишком тяжело, — неожиданно подумала я. — Не хочу больше разбираться в этом. Собиралась же устроить себе что-то вроде отдыха. Могу с чистой совестью сказать Натали Бошамп, что пыталась найти ее мужа, но не смогла. Точка».
Однако, решила я, можно позвонить Дэвиду Фергюсону, расспросить его поподробнее о Кхун Вичае. Правильно! Смогу смягчить свою вину за то, что не занимаюсь бухгалтерскими отчетами для Чата. Я все- таки уже кое-что делала для него. Потянувшись к телефону, я заметила, что меч как будто лежит не там, где раньше. «Интересно, как он оказался тут? — мысленно произнесла я. — Уверена, я оставила его возле шкафа». Внимательно осмотрела его, он был в полном порядке. Уборщица, подумала я. Ничего не случилось. Однако меня не оставляла мысль, что кто-то рылся в моих вещах.
— Надо подумать, — произнесла я вслух. — Кто сказал Роберту Фицджеральду, что я должна прийти?
Роберт Фицджеральд сказал, что я опоздала. Стало быть, ждал меня. У него было сильное сотрясение мозга, видимо, когда человек в таком состоянии, от него нельзя ждать связного мышления. Но все же тут было, над чем подумать. Я сняла трубку и набрала номер.
— Хорошо, что позвонили, — сказал Дэвид. — Я собирался спросить вас, не хотите ли завтра вечером пойти на ужин после представления.
— Конечно, — ответила я. — Только расскажите немного о том, что мы увидим. Сомпом знаток этого вида искусства, и завтрашнее представление посвящается памяти Таксина, который был покровителем этого театра. Я знаю, Чат очень хотел бы, чтобы мы пошли, но я совершенно не знаю, чего ожидать.
— Представления
— Уверена, что да. А теперь, что можете рассказать мне о Кхун Вичае?
— С чего начать? — произнес Дэвид. — О нем отзываются по-разному. Кхун Вичай умен, может быть очень обаятельным, хорошо ведет бизнес — он богат. Парень из захолустья, в данном случае из Чиангмая, добившийся успеха. Он начинал с двух барж для перевозки риса и создал настоящую транспортную империю. Его суда плавают по всему миру. Компании стремятся иметь с ним дело. Он богат, но не принадлежит к верхушке общества. Пожалуй, ему слегка недостает лоска, вот и все.
— Он хочет выдать дочь замуж за Чата, — сказала я.
— Что повысило бы его общественное положение, не так ли? Думаю, это маловероятно. Разве Чат не влюблен все еще в Дженнифер? Когда я познакомился с ней, они только что поссорились.
— Они снова вместе, и да, Чат влюблен в нее. Но вы сказали, что о Кхун Вичае отзываются по- разному. Его подводит только общественное положение? Чат как будто бы слегка побаивается его или, по крайней мере, вести дело с ним.
— Ходят слухи, — сказал Дэвид. — Но доказательств нет никаких. Одним словом, наркотики.
— Он принимает их или перевозит на своих судах?
— Возможно, и то, и другое. Повторяю, доказательств нет никаких. Его суда обыскивают, однако ничего не находят. Власти обыскивают в море другие суда, те оказываются загруженными наркотиками — два года назад задержали одно в Андаманском море между Таиландом и Бирмой, оно было битком набито героином и кристаллическим метедрином. Миллионы таблеток и пакетиков. Но если эти суда имеют какое-то отношение к Вичаю? Никаких наркотиков. Он сидит себе в Чиангмае, словно главнокомандующий, с приверженцами, беспредельно преданными ему. Только доказать что-то против него невозможно.
— Что еще?
— Ходит слух, что его враги имеют обыкновение исчезать.
— Исчезать?
— Как исчез наш общий знакомый Уилл Бошамп. О них больше ни слуху ни духу.
