Глава десятая
Действительно, у юного короля имелись все основания быть недовольным, и не только мной. Госпожа Си Судачан, уже мать дочери от Кхун Воравонгсы, собрала главных министров и сказала, что, поскольку Йот Фа еще рано срезать хохолок, то есть он еще не достиг тринадцати лет, и, по ее словам, хотя я не согласился бы с ней, по-прежнему не интересуется государственными делами, то враги Аюттхаи могут попытаться обратить такое положение вещей в свою пользу. Решение она видела в том, чтобы министры пригласили Кхун Воравонгсу управлять государством до совершеннолетия Йот Фа.
Главные министры, одни из которых наверняка были сильно запуганы, другие просто попали под ее чары, согласились, и Кхун Воравонгсу под звуки труб отнесли во внутренний дворец в королевском паланкине и там торжественно провозгласили королем.
После этого дела королевства резко изменились. Брат Воравонгсы был назначен упаратом, или первым престолонаследником и вице-королем, губернаторов всех северных провинций вызвали в Аюттхаю и лишили должностей, на их места были назначены преданные правительнице и Кхун Воравонгсе люди. Но это еще не все.
Затем правительница и узурпатор Кхун Воравонгса решили, что Йот Фа нужно провести какое-то время в монастыре, как делали многие молодые люди, и для этой цели был избран монастырь Кхок Прая.
Существует обычай перед уходом молодого человека в монастырь устраивать большое празднество, и вечером накануне отъезда Йот Фа наслаждался представлением танцоров в масках. Были приглашены все придворные, в том числе и я.
Это было очень яркое зрелище. Когда мы пришли, средний двор освещали сотни факелов, перед началом представления были поданы замечательные деликатесы. Королевская свита ела, как обычно, из тонких селадоновых[18] чаш, хорошо известно, что селадон трескается при соприкосновении с ядом.
Вскоре начались танцы. Это был в высшей степени поучительный спектакль, представляющий, как Пра Рам и его брат Пра Лак сражались при поддержке обезьяньего войска во главе с Хануманом против Тосокана и его армии демонов.
В этой драме все роли, даже женские, исполняют мужчины, такое бурное движение, разумеется, непосильно для женщин. Костюмы танцоров из украшенной драгоценными камнями парчи сверкали в свете факелов. Маски демонов были поистине ужасающими, а битва между Добром и Злом исполнялась в высшей степени виртуозно.
Однако тот вечер был для меня поистине чудесным потому, что со мной была моя любимая. Мы нашли место позади толпы, откуда нам было все видно, но нас там не видел никто. Я держал ее за руку, когда был уверен, что за нами не наблюдает ни один человек.
В том месте драмы, когда появляется злой Тосокан, я заметил, как один из придворных подошел к Кхун Воравонгсе. В этом не было бы ничего необычного, но оба они огляделись, словно убеждаясь, что на них никто не смотрит, и это заинтриговало меня. Я стал пристально вглядываться. Воравонгса достал что-то из-под одежды, видимо, сосуд и отдал тому человеку, после чего тот скрылся в толпе.
Я пришел в недоумение, однако снова повернулся к танцорам. При этом увидел, что правительница смотрит на меня. От ее взгляда мне стало страшно. Я понял, что видел нечто, чего не должен был видеть, хоть и не понимал, в чем тут дело. Но потом увидел улыбку моей любимой и тут же забыл обо всем.
— В воздухе ощущается легкая напряженность, — сказала я Дженнифер, когда мы стояли в вестибюле Национального театра, ожидая открытия дверей в зрительный зал. — Я имею в виду между Ютаем и Чатом.
Возле нас семейство Чайвонгов приветствовало своих почитателей. Многие сановники подходили засвидетельствовать свое почтение, с обеих сторон было много вей. Чат изо всех сил помогал матери встречать эту публику, хотя было ясно, что он не в своей стихии. Он был застенчивым, увереннее себя чувствовал, как и его единокровный брат, в научном мире, но к семейному долгу относился серьезно. Время от времени поглядывал в сторону Дженнифер, и, когда находил ее в толпе, его лицо озаряла улыбка.
— Похоже, что да, — сказала Дженнифер. — Между Чатом и матерью тоже. Чат недоволен, что она взяла в партнеры Кхун Вичая, никого не поставив в известность, и, судя по тому, что ты узнала от Дэвида, совершенно прав. Вонгвипа ответила Чату, что он как будто не хочет вникать в дела, и поэтому назначила управляющим Ютая. В довершение всего брат Ютая Икрит стал главным бухгалтером. Чат остается президентом, но повседневными делами теперь будут заниматься Ютай и его братец. Бедняга Чат, — вздохнула она. — Он действительно не хочет руководить компанией, но, думаю, очень расстроен этим последним ходом своей матери. А Ютай! Он прямо-таки на седьмом небе от радости. Даже командует Чатом. Думаю, нам нужно оставить их заниматься делами, уехать и потом жить в Штатах или в Канаде. Если мы вступим в брак…
— Он сделал тебе предложение?
— Да. И я дала согласие. Только, пожалуйста, не говори папе, если будешь разговаривать с ним по телефону. Чат хочет официально просить моей руки, представляешь? Он купил мне поразительно красивое кольцо. Носить его сейчас я, конечно, не могу, пока наша помолвка не стала официальной, но потом покажу тебе. В общем, когда мы поженимся, Чат сможет остаться в Канаде.
— Очень рада за тебя, — сказала я. — Если ты уверена, что этого хочешь.
— Уверена. Я ведь очень люблю его, тетя Лара. Мы предприняли это совместное путешествие, чтобы посмотреть, созданы ли друг для друга, и, несмотря на все случившееся, думаю, что так оно и есть. Я знаю, мы будем жить дружно по множеству причин, из которых не последняя та, что он стал моим лучшим другом.
— Еще один вопрос, — сказала я и ощутила комок в горле. — Чат сказал своим родным?
— Собирается сказать сегодня вечером. Пожелай нам счастья. Ну, вот, кажется, открывают двери.
Я повернулась взглянуть на Чайвонгов. И тут внезапная догадка ошеломила меня. Вонгвипа и Толстушка стояли рядом. Я наблюдала, как Ютай подошел, заговорил с Вонгвипой, и пока они стояли рядом перед портретом Таксина, вывешенным по этому случаю в фойе, я неожиданно поняла, что смотрю на семью. Не Таксина. Ютая. У маленькой Толстушки были такие же скулы и слегка приплюснутый нос, как у него. С человеком на портрете позади них у нее не было ни малейшего сходства. Я готова была дать голову на отсечение, что Толстушка — дочь Ютая.
Стараясь осмыслить это открытие, я увидела, как Ютай отошел и заговорил с шофером-охранником, который позвал его, когда мы с Чатом просматривали финансовые отчеты, и еще двумя людьми, один из которых казался знакомым, хотя я не могла припомнить, кто он. Тревожно оглядевшись, Ютай взял у него что-то и отдал шоферу, тот кивнул, потом юркнул в толпу и вышел наружу. Ютай взглянул на Чата, и на его лице появилась отвратительная улыбка. Всего на долю секунды, но я поняла, что маска спала на миг и открылись истинные чувства этого человека. Мне стало слегка не по себе, и я отвернулась. Когда повернулась обратно, Ютай исчез, но Вонгвипа смотрела прямо на меня. Ее взгляд мне не понравился. Что- то было неладно. Возможно, Чата собирались напрочь изгнать из компании. Я улыбнулась и помахала Вонгвипе, словно ничего не видела. Та не улыбнулась в ответ.
Толпа двинулась к дверям в зал, и я оказалась зажатой между телами. Стоя так, услышала хриплый голос прямо над ухом:
Через минуту-другую меня в проходе нагнал Фергюсон.
— Знаете вон ту фантастически выглядящую женщину? — спросил он. — В зеленом платье?..
— Это Пранит, — ответила я. — Пранит Чайвонг. Она фантастически выглядит и, кроме того, врач.
— Представьте меня ей, — попросил он. — Может быть, нам удастся пригласить ее на ужин.
