Мне снилось, что я стою на балконе небольшого, аккуратного домик, окружённого пышным, цветущим садом. Было где-то около полудня, солнце стояло высоко. Лёгкий ветерок трепал мои длинные волосы и обдувал тело, проникая сквозь тонкую ткань летнего платья. Мне было хорошо и уютно, словно я нахожусь дома, там, где меня любят и ждут.
Послышался детский смех, ему вторили мужские голоса. Звуки раздавались снизу, с улицы, и я перегнулась через перила, ища взглядом тех, кто их издавал. Едва не упала, почувствовав пинок в живот и с удивлением осознала, что беременна. Причём, если верить ощущениям, то это не первая беременность.
Удовлетворённо вздохнула и погладила значительно округлившийся животик. В моей душе царил мир и покой, я была счастлива. Поэтому не вздрогнула, когда меня обняли чьи-то крепкие, заботливые руки и прижали спиной к широкой мужской груди.
— Тебе надо больше отдыхать, — голос принадлежал Алексану. Маг нежно провёл руками по моему телу, коснулся губами виска. — Ты вчера слишком переутомилась.
— М? — Я улыбнулась и потёрлась щекой о его плечо, мурлыча какую-то песенку.
— Что 'м'? — Рядом появился Энтони и слегка коснулся моих волос. — Дети, конечно же, цветы жизни, но если это будет такой же бесёнок, как и первый, боюсь нам понадобиться много успокоительных средств.
Я рассмеялась, легко и не принуждённо. У меня сеть любимые мужчины, дети, дом… Мне хорошо и спокойно. Я… Счастлива…
Ледяная вода вывела меня из состояния сна. Я резко подскочила и, открыв глаза, с ненавистью посмотрела на того, кто посмел разрушить мою хрупкую иллюзию.
— Вставайте, — равнодушным тоном бросил Свен, один из Подготовителей. Этот отдел Гильдии Правосудия занимался приговорёнными к казни. Они мыли, одевали, кормили, развлекали, исполняли последние желания… В общем, они готовили несчастных к этому великому, по их мнению, действу, что называлось смертью. — Время.
— Ты такая дрянь, Свен. Кто б знал, — усмехнулась и медленно поднялась, жалея, что не могу сейчас ударить его. Или убить. На выбор.
Свен неприятно улыбнулся. Вообще в этой личности было мало чего хорошего, что можно ожидать от человека. Особенно гадко видеть его ухмылку, потому что я прекрасно знала его страсть к мёртвым телам. Особенно женским и детским. Иногда я радовалась, что мы не казним детей, им ни к чему испытывать на себе после смерти мерзкие прикосновения этой твари. В нашем мире итак нет ничего хорошего, пусть хоть это обойдёт их стороной.
По внешнему виду этого урода трудно поверить, насколько извращенно его сознание и восприятия мира. Примерный семьянин, завидный муж и отец. Красивый и сильный, умный, ловкий. И полностью прогнивший внутри.
Он был среднего роста, немного худощав. Лицо миловидное, с огромными невинными глазами, обрамлёнными густыми чёрными ресницами. Короткие светлые волосы, слегка растрёпанные, что только красило его. И циничная, наглая усмешка на губах. Боги очень неудачно пошутили, вложив всю гадость в столь затейливую оболочку.
— Ну ты же знаешь, — он усмехнулся, протягивая мне какие-то документы. Скорее всего, приговор или ещё какая-та чепуха. — Этого вполне достаточно.
— Благодарю, за оказанную честь, — моей улыбкой наверняка можно было одевать синюю гладь озёр во льды, а из таких вот мужчин делать красивые сосульки, на которых я бы потом когтями вырезала прекрасные узоры. Документы, так заботливо подсунутые мне под нос, пришлось взять. Не то, что бы я горела желанием читать перечень статей, по которому меня приговорили к смерти, но и слушать их перечисление как-то не было желания. Особенно в исполнении Свена.
Пробежалась взглядом по тексту и фыркнула, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться в голос. Я, конечно, подозревала, что на меня повесят всех собак, но не думала, что они будут настолько глупы, что бы повесить на меня обвинение в изнасиловании несовершеннолетних девочек. Интересно, хоть кто-то поверит в эту чушь?
Впрочем, это не имеет значения, в общем-то, за что меня убьют, главное, что это сделают.
— Ознакомилась? — Свен чуть поджал губы. Насколько я его знаю, данный жест означает нетерпеливость. Он жаждет побыстрее заполучить в своё пользование моё тело, я прекрасно вижу, как расширились его зрачки от желания, как он борется с учащённым дыханием. Его руки сжаты в кулаки, ведь я представляю собой довольно интригующее зрелище, в облитом ледяной водой платье. Какое разочарование для него наступит в конце, пепел — это всего лишь пепел. И ничего больше.
— Конечно, — кивнула головой и бросила бумаги на пол. Свен мерзко улыбнулся. Остальные Подготовители стояли с совершенно безразличными лицами. По сути, им всем наплевать на осуждённого, их волнует сам процесс обращения со смертником, как с яркой, умирающей куклой: мыть, одевать, кормить, красить, поить и развлекать, исполнять последнюю волю.
Эта мысль заставила меня задуматься. А чего бы я хотела, в качестве предсмертного желания? Увидеть, как корчиться в адских муках кто-то из моих врагов? Ну так они скоро все, практически, испытают на себе прелесть зачистки. Какой смысл торопить события? Месть, это блюдо которое подают холодным. В любом случае.
Тогда что?
Впрочем, этот вопрос не требовал сие минутного решения. Обдумать и прийти к какому-то определённому решению я вполне успею за то время, пока мной будут заниматься Подготовители.
— Следуй за мной, — Свен насмешливо кивнул головой и медленно направился к выходу. А мне не оставалось ничего другого, как только пойти за ним. Выбора-то всё равно нет.
Мы шли по длинному, плохо освещённому коридору. На стенах, то тут, то там, висели полусгнившие скелеты, в порванной, истлевшей одежде. Никогда не любила спускаться в комнаты для подготовки к казни, и впервые делаю это добровольно.
Мы прошли сквозь высокие, резные деревянные двери и оказались в первой комнате. Здесь ярко светили магические светильники, а обстановка напоминала шикарную гостиную публичного дома: вульгарно и роскошно одновременно. Кажется, эта комната называлась 'Первой ступенью: омовением'.
Свен приблизился к следующей двери и обернулся, замерев возле неё, как страж. Внимательно осмотрел меня, возможно уже в десятый раз за это время и отрывисто кивнул своим спутникам, отдавая разрешение.
Меня подвели к мягкому дивану, обтянутому красным бархатом. Резные ножки, из явно очень дорогого дерева (подготовка к смерти не должна проходить в дешёвой обстановке, это унижает само величие момента) были выполнены в виде головы львов. Слегка передёрнула плечами и поморщилась. Такое пренебрежение к кошачьим задевало, хотя, скорее всего, мне просто неуютно находиться здесь, ведь в памяти всё ещё свежи остатки сна. Лучше бы мне ничего не снилось.
Две молчаливые девушки, в глухих, чёрных плащах, с капюшонами, надвинутыми на лицо, споро раздели меня, оставив только бельё, после чего подвели к центру комнаты, где имелся небольшой, круглый бассейн, от которого шёл ароматный горячий пар. Пахло лавандой, которая, по идее должна была приносить успокоение осуждённому. Но у меня ещё в детстве на неё выявилась другая, противоположная ожидаемой, реакция. Вместо того, что бы мирно смотреть на мир, в меня как будто бес вселялся. Как оказалось, безумие кошачьих очень чувствительно именно к этому аромату.
Глубоко вздохнув и приказав себе успокоиться, я позволила снять с себя бельё и медленно спустилась по небольшим ступенькам в отливающую синевой воду. Погрузившись по подбородок, набрала в лёгкие воздуха и нырнула с головой на дно бассейна.
Вдоха хватило на три минуты пребывания под поверхностью горячей воды, но этого оказалось достаточно, что бы лаванда начала действовать и внутри меня заклокотала ярость, требующая выхода. Сдерживала я её одним лишь усилием воли, которого явно скоро станет не достаточно. Нужно побыстрее выбираться из этой комнаты, отделанной в тёмно красных и чёрных тонах, разбавленных золотыми пятнами. Мебели тут минимум, но вся она в точно таких же красках. Не знаю, кому может нравиться подобная обстановка, но меня она раздражала и вызывала приступ брезгливости.
Подождав, пока лёгкие не начало жечь от нехватки кислорода, оттолкнулась ногами от дна бассейна и
