Детектив Арнет чуть не взяла меня за рукав, но остановилась.
— Что с тобой?
Я заставила себя улыбнуться:
— Да ничего. Ищу Зебровски.
Она мне сказала, в какой он комнате, потому что ее не предупредили этого не делать. Вообще-то я даже не была уверена, что ее надо было предупреждать. Теоретически все это проходило в рамках расследования, где Дольф обратился ко мне, так что я имела право здесь находиться при допросе подозреваемого. Мысленно произнесенная фраза звучала логично, но как-то безнадежно, будто я очень старалась сама себя в этом убедить.
На цыпочках я подошла к двери снаружи, чтобы заглянуть в окошко. Если судить по тому, что показывают по телевизору, то у допросных в полиции есть огромные, чуть ли не во всю стену двери, прозрачные в одну сторону. На самом деле на такое мало у каких участков хватает денег и помещений. В телевизоре так показывают, потому что получается зрелищней, а оператору легче работать. Мне лично кажется, что реальность достаточно драматична и без огромных окон, и в ней нет хороших ракурсов для камеры, а есть страдание. Может, я сегодня в мрачном настроении.
Я хотела быстренько заглянуть в допросную и убедиться на сто процентов, что попала туда.
Джейсон сидел за небольшим столиком, Зебровски напротив него, но отчего у меня ноги примерзли к полу — так это от вида Дольфа, прислонившегося к дальней стене. Зебровски сказал, что Дольф на две недели в отпуске. Соврал, что ли? Нет, как-то непохоже. Тогда что Дольф тут делает?
Я резко постучала в дверь и стала ждать, заставляя себя успокоиться, по крайней мере выглядеть спокойно. Зебровски приоткрыл щелочку, и глаза у него за очками полезли на лоб.
— Неудачное время, — сказал он и попытался показать глазами, что в комнате Дольф.
— Я знаю, что Дольф здесь, Зебровски. А я думала, что он на пару недель в отпуске.
Зебровски вздохнул, но глаза у него были сердитые. На меня, очевидно, за то, что я не исчезла и сделала только хуже. Делать только хуже — одна из моих профессий, и Зебровски пора бы уже это знать.
— Лейтенант Сторр находится здесь, поскольку он по-прежнему является главой Региональной Группы Расследования Противоестественных Событий, и именно он привлек наше внимание к данному подозреваемому.
— Подозреваемому? Отчего это Джейсон попал под подозрение?
— Анита, не надо это обсуждать в коридоре.
— Тогда пусти меня в комнату, и поговорим как цивилизованные люди. В коридоре меня держишь ты.
Он облизал губы и чуть не обернулся посмотреть на Дольфа, но сдержался.
— Входи, — понизил он голос до шепота, — но держись на этой половине комнаты.
Я вошла вслед за ним, и он жестом пригласил меня встать так, чтобы он оказался между мной и Дольфом. Как будто Зебровски опасался с его стороны непредвиденных действий.
— Нечего ей здесь делать, — сказал Дольф.
Зебровски расправил плечи и повернулся к нему.
— Мы ее просили нам помочь на месте преступления, Дольф.
— Я не просил.
— На самом деле именно ты и просил, — сказала я.
Дольф открыл рот, потом закрыл и сжал губы в ниточку. Он так крепко вцепился в собственные руки, что это должно было быть больно — будто он не доверял им, если они не будут за что-то держаться. В его глазах бушевала ярость. Обычно у него глаза копа, да такие, что другим копам у него поучиться, — ничего не выражающие. Сегодня они выражали все, но я не понимала, откуда такая злость.
Джейсон сидел у края стола, стараясь казаться как можно более маленьким и безобидным. Так как рост у него немногим больше моего, то у него получалось.
Зебровски закрыл дверь и сел на своей стороне стола рядом с Дольфом, оставив мне дальний стул.
Я не села.
— За что вы загребли Джейсона?
— У него на теле раны, нанесенные жертвой при защите. И они соответствуют расследуемому преступлению.
— Ты ведь на самом деле не веришь, что Джейсон замешан в этом... — я поискала слово, — зверстве?
— Он — вервольф, и у него раны на руках, — сказал Дольф. — Если он не насиловал нашу жертву, то кого-то он изнасиловал.
— Вы здесь присутствуете для наблюдения, лейтенант, — сказал Зебровски. По его лицу видно было, что он бы сейчас рад был оказаться где угодно, только не здесь, где надо указывать Дольфу не лезть не в свое дело.
Дольф хотел было что-то сказать, но сумел остановить себя чистой силой воли.
— Хорошо, хорошо, сержант. Продолжайте.
В последнем слове было больше накала, чем в лесном пожаре.
— Погоди, — сказала я. — Ты говоришь — изнасиловал?
— На месте первого убийства найдена сперма, — сказал Зебровски.
— Это где распятие? — спросила я.
— Нет, — отрезал Дольф. — Там, где разорванная женщина.
— При таком преступлении сперма может не означать изнасилования. Может быть, у него просто случился оргазм. Это псих, но реального контакта могло не быть. Я видела тело — там мало что осталось, чтобы сказать, было ли изнасилование. — Тут у меня мелькнула ужасная мысль. — Только не говорите, что нашли на голове.
— Нет, — покачал головой Зебровски. — По всей комнате.
Почти облегчение. Почти.
— Так почему Дольф сказал, будто это изнасилование?
— От второй потерпевшей осталось чуть побольше, — сказал Зебровски.
Я повернулась к нему:
— Не помню, чтобы меня информировали о втором нападении.
— Тебя не полагалось информировать, — сказал Дольф. — Верно, я позвал тебя на первое, но дважды я одной ошибки не повторяю.
Стараясь не обращать внимания на Дольфа, я глядела на Зебровски. Он одними губами произнес: «Потом».
Ладно, значит, Зебровски мне расскажет, когда рядом не будет Дольфа. Просто отлично. Насчет взбесившегося оборотня, который мотается по городу, я сейчас ничего сделать не могла, зато могла заняться текущим несчастьем.
— А что сказал Джейсон, когда вы его спросили, откуда царапины?
— Сказал, что мужчины не болтают на такие темы, — ответил Зебровски. — Хотя мне этот ответ показался неубедительным.
Я посмотрела на Джейсона — он пожал плечами, будто говоря: а что я еще мог сказать? Достаточно хорошо меня зная, он понимал, что мне неприятно было бы выносить сор из избы. И в этом он был прав — я не хотела бы, чтобы знали Дольф и Зебровски. Но мое смущение не стоит ареста Джейсона.
Я вздохнула и произнесла правду:
— Эти раны не нанесены защищающейся жертвой.
— Он исцарапан, Анита, и мы это засняли, — сказал Зебровски. — Дольф на первом месте преступления увидел у него царапины. Теперь их нет, зато есть свежие.
— Это я его изукрасила, — произнесла я равнодушно, потому что очень старалась говорить равнодушно.
Дольф то ли фыркнул, то ли засмеялся. Не нужны были слова, чтобы понять, насколько он мне не верит. Зебровски произнес вслух:
— Расскажи кому-нибудь другому, Анита, мы тебя лучше знаем.
