Рейчел в том кафе, выбранном для празднования, в качестве мальчика на побегушках, когда около полудня позвонила Астрид. По голосу стало ясно, что приключилась полная задница, как мне тогда показалось, с тобой. Уж слишком агрессивно она вопила в трубку. Короче, приехал я в поместье очень быстро. Входная дверь настежь открыта, в прихожей явно разыгрывалась отнюдь не страстная сценка, а сама хозяйка дома валялась на полу в кухне в бессознательном состоянии. Платье разодрано, мордочка заплаканная. Жуткое зрелище, которое стало еще хуже, когда я попытался ее бегло осмотреть. Ты уж прости за вольность, но пришлось оглядеть не только ножки. Кровью от нее несло за километр. И, знаешь, что я увидел, точнее нащупал? Короче, без понятия, как это назвать. Ее не насиловали, но поиздевались на славу, — на этом живописном этапе, действенно обезображивающем мою и без того вспоротую хирургическими лезвиями душу постиг приступ внеочередной эпилепсии. Я смотрел на жестикуляцию Лео и понимал, что через минуту забьюсь в предсмертной агонии. А он меж тем свел воедино мизинец и большой палец, оставив растопыренными три прочих пальца и попытался материально показать мне суть животных измывательств над Астрид. — А затем воткнули в ногу это, — выделил его красноречивый взгляд бесхозно валяющуюся на простыне безделицу наподобие увеличенного варианта микросхемы. — По словам девчонки это был не вампир. Он через слово повторял один и тот же вопрос о том, нравится ли ей хороводиться с мертвяками, а после передал послание от Северина, назвав его Охотником. В общем, смысл был следующим. От презента в виде пластины нужно избавиться в течение двух часов, иначе белые тапки и тесный деревянный ящик. Кстати, вранье чистой воды, но мы обсудим это позже. Новый тур начнется в Хэллоуин, он выявит победителя. Все. Именно этот штопанный контрацептив порезал ей платье, а не я в порыве жгучего возбуждения. Теперь разберемся с брехней, для этого припомним содержание прошлого дацзыбао. В нем ведь шел намек на мое предательство, верно? Мол, я отберу твое самое ценное сокровище и так далее. Так вот, Верджил, можешь себя поздравлять. Ты заглотил наживку, а после нарвался на толстенный крючок. Вся эта херня с изменой была подстроена. Астрид не случайно превратили в лакомый для вампира кусочек. Полураздетая, сочащаяся кровью и потерявшая сознание от боли — я бы в жизни мимо такой душки не прошел. Ты, если я правильно понял, посеял телефон? Значит, связаться с тобой девчонка не могла. Очень разумно. Нас торопило время, поэтому ждать твоего приезда было нельзя. Северин пугал какими-то быстродействующими ядами, а я меж тем не обнаружил на пластине никаких следов растительных или животных экстрактов, окромя крови. Складываем все вместе и получаем виртуозно исполненный акт мести. Нас обоих филигранно поимели во все анатомические отверстия, хотя лавры первенства я, как истинный друг, все же уступаю тебе. Чем намерен оправдываться?
— Не знаю, — как на исповеди признался я, запоздало хватаясь руками за голову. Ну и наломал же я дров в таком количестве, от которого вовек не избавиться! Извинения? Разумеется, в любом ключе. Если понадобится, я вывернусь наизнанку, лишь бы достучаться до обиженного сердечка, пообещаю отрезать себе язык, обварю недостойные руки в кипятке за то, что посмел замахнуться. Может, встать на колени? О, только если в отсутствии свидетелей и на непродолжительный срок! Я, конечно, бескрайне люблю эту малышку, но дрянную гордость не выкинешь и уж тем более не заткнешь.
На скоростном ходу оформляя общий вид повинной речи, я выискивал обаятельное личико секретарши, заглядывал в множественные двери пустых кабинетов и попутно отмахивался от единообразного ворчания приятеля. Девице просто необходимо заткнуть рот, иначе о личном счастье с Астрид придется позабыть навсегда. Боюсь, измены она мне ни за что не простит. Наконец, впереди мелькнул и скрылся за поворотом бежевый лацкан приталенного пиджачка, уносящий прилипчивую секретаршу на задворки огромной кухни. Я прибавил шагу и через минуту ухватил локоть упорно не оборачивающейся на оклики дамочки.
— Ты кому-нибудь сказала? — напрямик спросил я, заставляя ее обернуться.
— Нет, — агрессивно прошипела одноразовая партнерша. — А должна, мистер Майнер?
— Вот и славно, — облегченно выдохнул я, приглаживая выбившиеся из ее безупречной укладки прядки волос. — Завтра с утра отнеси в бухгалтерию эту записку, — лихорадочно нацарапал я в блокноте пару строк, призванных спасти положение, и протянул девчонке. — И возьми недельный отпуск с сохранением содержания.
Задним числом припоминая поговорку 'Кто владеет информацией, тот владеет миром', я вытянул из особы клятвенное заверение о бескрайнем молчании, на всякий случай согласился с ее перлом о том, что следующий секс обойдется моему бумажнику со скидкой и поспешил к выходу. Вот бы и ситуация с малышкой разрешилась столь же благополучно! Понятно, что презренным металлом откупиться от сердечных обид не получится, а жаль. Сию науку я изучил вдоль и поперек, а вот извинения, притом искренние и очень проникновенные мне не под силу. Что ж, была не была! Свои ошибки нужно уметь признавать.
Лео благоразумно испарился в неизвестном направлении, поэтому к припаркованному в стороне от общей вереницы машин джипу я шествовал в гордом одиночестве. За пару метров до цели тело разбил паралич, потому как взгляд выделил съежившуюся на переднем сиденье фигурку. Свернувшись тугим комочком вибрирующей боли, она полулежала на разложенном кресле, прилагая тщетные старания к тому, чтобы унять дрожь в хрупких плечиках. Подтянутые к груди коленки сжимали небольшой планшет для рисования с готовым наброском, постоянно лягающие зубы расправлялись с остатками сломанного карандаша, тусклые глаза буравили ничем непримечательную точку на дверце автомобиля. И все это по моей вине.
Мечтая в ту же секунду провалиться сквозь землю, я подошел к внедорожнику с пассажирской стороны, без заминки открыл дверь и замер в нерешительности, обнаружив пропажу вербальных навыков. Тишина напирала на меня сзади, безразличный взор потухших изумрудных очей подписывал смертный приговор, и страх ознакомиться с ним в ближайшем будущем сделал свое черное дело, я заговорил.
— Астрид, — вложив всю любовь и нежность в поистине восхитительное имя, я клещами тянул из себя каждый последующий звук, — прости меня, если сможешь. Я не нахожу оправданий своему поведению, своим словам, своей грубости. Но это больше не повторится, клянусь тебе! — я прервался в надежде уловить хоть какие-то изменения в неподвижной тени и столкнулся с абсолютным равнодушием. Маленькая, только не молчи! Я уже привык к скандалам, неровно дышу к крикам и ругательствам, обожаю пощечины, а потому бессилен перед апатией. Пришлось присесть на корточки, чтобы продемонстрировать пустынным и будто выжженным глазам вымученную и наклеенную улыбку. — Мне жаль, что так вышло. Жаль, что меня не было рядом в трудную минуту. Жаль, что я не удосужился выслушать твое объяснение. Я был слишком зол и раздавлен для этого. Ты все, что у меня осталось от прежней светлой жизни. Пожалуйста, не оставляй меня во мраке. Я прошу.
Ее реакция окончательно добила меня своей внезапностью. Такой холодный, подавленный и отрешенный взгляд вдруг объял мое болезненно бледное лицо океаном вековой боли, прорывающимся изнутри посредством обжигающе горячих слез. Я вытянул ладонь вперед, желая уберечь от их воздействия очаровательные щечки, но Астрид отодвинулась, решительно сжала миниатюрные кисти в кулачки, наспех справилась с истерикой и выкорчевала корни буйно взращенного деревца надежды.
— За что, Джей? — шепотом начала она свою отрепетированную речь. А таковой она, безусловно, являлась, иначе откуда взялись эти цинизм и подчеркнутая логичность в каждом слове? — Почему ты так со мной обошелся? Я ведь не сделала тебе ровным счетом ничего плохого. Не давала поводов для сомнений в преданности, а ты попросту вытер об меня ноги. Не дал и рта раскрыть, ни единой возможности объясниться! Ты хоть представляешь себе, каково это, услышать от любимого человека такие слова? Разве я виновата в том, что не обладаю должной физической силой, способной заставить тебя выслушать правду? Задумайся хоть на секунду, во что ты превратил мою жизнь! За те месяцы, что мы вместе, меня дважды пытались изнасиловать, бесчисленное число раз грозились убить, я увидела столько зла, о существовании которого и не подозревала. А сейчас, что? Чего ты от меня хочешь? Попытаться все забыть и жить дальше? Но как? Как прежде больше не подходит. Ты знаешь, что я тебя люблю и не умею подолгу злиться. И мне, правда, жаль признавать… — девушка замолчала, дабы подобрать максимально безобидный тон для оглашения смертного приговора. Я уже догадался об окончании ее эмоциональной тирады, однако не видел смысла в препираниях. — Мы не подходим друг другу, Верджил. Я не могу и дальше бороться за место под палящим солнцем, замучили ожоги. Я хочу расстаться.
— Ясно, — на удивление спокойно произнес я, делая два убийственных шага назад, отдавивших меня от собственного сердца на неисчерпаемо длительное расстояние. — Я уважаю твое решение, поэтому
