Габсбург. Я стыжусь правды, она выставляет меня бескрайним глупцом. Короче, — удрученно почесал он затылок, путем титанического вдоха собираясь с духом, — отец он мне. В смысле, не просто создатель, но и…
— Чего? — аккуратно округлила я очи, останавливаясь посреди извилистой тропинки с неприлично разинутым ртом. — То есть как отец?
— Ну отчим, — неохотно буркнул Лео, смутившись моим концентрированным изумлением. — Родной отец-то умер, когда мне было три. А затем появился отчим, помнишь? — я быстро сориентировалась в прошлых россказнях и утвердительно мотнула головой. — Им и стал Северин. Я уже говорил, у него имеется пара вредных привычек. Женщины и дети. Сначала сей господин влюбляется, хотя эту его черную страсть с огро-омной натяжкой можно так назвать, затем женится, усыновляет всех предложенных отпрысков и терпеливо ждет конца спектакля. На нашу беду, мы с матерью угодили в сценарий на главные роли. Без понятия, кого из нас этот гремлин выбрал в первую очередь, меня или латиноамериканку, славящуюся своей красотой на все Мехико. Важно то, что он четырежды клялся мне в отчаянной невиновности. Типа о его бессмертии никто не знал, жену он никогда не кусал. И тому есть якобы неопровержимые доказательства, в мою сторону ведь 'батенька' клыки не скалил, а детская кровь отличное лакомство. Кстати, сам никогда не пробовал, если что. Ну вот, опять возвращаемся на три сотни лет назад. Пятнадцать лет они с матушкой, глупой курицей, прожили душа в душу. Куда смотрела эта сеньора и почему не заметила у мужа признаков отсутствия старения, мне неведомо. Вероятно, глаза застила редкая для наших краев смазливость избранника. Два метра от макушки до газона, светловолосый, белокожий, с крепкими зубами а-ля арабский скакун и полный комплект волевых качеств. Характер у него, знаешь, зверский, силища немереная, взгляд, как у оголодавшего льва. Дела на плантации живо поперли в гору, и уже к концу года мы с матерью купались в роскоши и уважении. Хотя мне все эти сливки кайфовой жизни были до известного места. Я тосковал по отцу, ненавидел мать за предательство и смертельно боялся громилу- отчима. Кажется, возраст-то несознательный, всего три года, но в те времена детство заканчивалось гораздо раньше. Болезнь папы сказалась на мне, навсегда отложилась в памяти картина того, как он кашлял кровью и в бреду отстреливал воображаемых племенных индейцев-язычников. Потом умерла мать, и неприязнь к Северину стала возрастать в геометрической прогрессии. Я винил его во всех бедах, втайне копил изнутри запас агрессии и в один далеко не прекрасный день выплеснул ее наружу. Не было никакого бара и алкоголя, та часть стянута из рассказов Верджила про обращение. Однажды ночью я просто пришел в спальню к отчиму и в порыве ярости попытался заколоть его ножом. Кто ж знал, что верзила не спит и слышит каждый мой шаг! В итоге в действие пришла поговорка: 'Кто к нам с мечом придет, тот от него и скопытится'. Первый же пропущенный удар отозвался дикой болью в позвоночнике. Вроде проклятский проклятка и не хотел меня калечить, по его словам, разумеется, а получилось скверно. Гудман говорил, будто спасти мою никчемную жизнь уже было невозможно, на горизонте маячила перспектива паралича нижних конечностей, поэтому он занялся превращением. Только я в это тупое треньканье не верю. Каждый мой 'братик' волею случая оказывался на пороге преисподней, и всякий раз бесценную душеньку героически спасал всевидящий благодетель, поставивший раздачу вечности на поток. Думаю, это он убивал матерей, дабы взрастить в пасынках нечеловеческую тягу к отмщению, благодаря которой есть вероятность присоединиться к вурдалакам. Вот такая тварь семи веков отроду, — печально завершил свое сокрытое тенью обиды повествование Леандр, меланхолично направляя меня обратно к поместью.
За обедом я добросовестно пережевывала не только безвкусный омлет, но и скопище услышанной информации. Доселе мне не приходило в голову взглянуть на Лео с иного ракурса. Скабрезные шуточки, наигранный оптимизм, хулиганский вид и невероятная надоедливость преобладали над истинной личиной, которая шла вразрез с былыми представлениями о всепоглощающей пустоте. Теперь я видела в нем человека, а не вечно молодого оболтуса, сидящего напротив с отсутствующим взглядом.
Глаза машинально пробежались по скудной обстановке крохотного зала придорожного кафе, вернулись к лицезрению белого и абсолютно неаппетитного куска запеченных яиц и остановились на соседней тарелке, разукрашенной смешными загогулинами из кетчупа. Томительное молчание водрузилось по центру стола с начала трапезы, прихватив в напарники неуютный осадок горечи. И методов борьбы с этой напастью у меня на данный момент не имелось.
Протяжный свистящий звук возвестил о закончившемся помидорном соусе. Вампир отставил пластиковую емкость, взял тюбик с горчицей и с двойным усердием приступил к завершению бессмысленного рисунка, попутно обкладывая края блюдца обрывками дешевой салфетки. О чем он думал? Кого вспоминал? Приходилось довольствоваться неубедительными догадками. Вероятно, Северина.
Как причудливо сплелась узорная паутина творящегося вокруг безобразия! Охотник…и вдруг отчим Леандра. Мужчина, который фактически воспитал его, кормил, одевал и обувал с младых ногтей, а затем безжалостно воткнул нож в спину, притом буквально.
Я невесело улыбнулась своим размышлениям и допила гадкий бурый напиток, представленный в меню под гордым названием 'капучино'. Что теперь? По идее мне ведь следует поставить в курс дела Джея, дабы снять со счетов ощутимую возможность предательства. Почему-то именно этот мерзкий шаг беспокоил меня больше всего, особенно с учетом интуитивных позывов. Я и раньше чувствовала в Лео угрозу из-за нежелания идти на откровенность, теперь же маленькие сложности сбились в устрашающих размеров снежный ком.
'Астрид, я люблю тебя', 'У меня не было выбора, куколка, а шанс предоставляется лишь единожды', '…снять стресс с секретаршей, чтобы не так противно на душе было', - обрывки слов гонгом зазвучали у меня в голове, мешая опереться на сосредоточенность. 'Один влюблен, второй присматривается', 'Он мой отчим', '…дай мне ничтожную попытку, — это все, о чем я прошу'.
А если все подстроено, и никакой измены не было в помине? Заклятый дружок Майнера якобы проговорился, окружил меня заботой, байками и неусыпным вниманием, походя извлекая из ситуации собственную выгоду. Не хочу показаться взбалмошной идиоткой с манией преследования, но у д`Авалоса на меня наличествует характерное для крайней степени зависти слюнотечение. Нет, это никуда не годится! Мне нужен авторитетный совет Джея. Пусть он разбирается в теории вселенских заговоров, заодно объясняя своей девушке азы сугубо мужской логики.
— Я хочу встретиться с Верджилом, — волевым взмахом руки отрезала я подступи к беспрецедентным пререканиям, поднимаясь над стулом для пущей важности.
— Будет исполнено, — рьяно подскочил на месте вампир, неуловимым жестом отправляя на пол всю имеющуюся на столе посуду. — Завтра. Позвоню с утра. Назову время.
Злостно швыряя мне в лицо каждую пропитанную желчью реплику, парень растоптал кроссовком уцелевшую при падении салатницу, бросил рядом стопку стодолларовых купюр, поэтично спикировавших на подсохшие ломтики хлеба, и вылетел из кафе на сверхзвуковой скорости. Я оцепенела от неожиданности и непонимающе хлопала ресницами вплоть до тех пор, пока трубный рык форсированного двигателя не вторгся в сознание, заставляя выставить галочку на труднодоступном вопросе: 'А что, собственно, сейчас произошло?'.
Глава 27. Сети расставлены
POV Джей
Пожалуй, осень в Джорджии самое благоприятное время года, когда палящее солнце отправляется на покой, уступая пост шелковистым лучам с легкой прохладцей северного ветерка. Когда воздух наливается свежестью и доносит до чуткого обоняния едва различимый аромат океанского бриза. Когда неохотно увядает буйно цветущая флора и вместе с ней испаряются многочисленные насекомые. Знаменитые леса 'Персикового штата' заполоняет уныние, столь близкое моему состоянию. Я не знаю, какое количество воображаемых километров отделило нас с Астрид друг от друга за прошедшие пять дней. И не имею ни малейшего представления о том, есть ли в целом свете хоть одна ничтожная возможность отстроить отношения заново на бескрайних руинах собственных ошибок.
