мнимой ненавистью сверлил меня глазами на протяжении минуты. — Отцепи его и можешь проваливать к своей крале.
Затоптав рано вскинувшую голову ярость поглубже, я выполнил его просьбу, аккуратно опустил на пол Линкольна, поискал чем бы накрыть труп, наткнулся взглядом на брошенный в углу ком полиэтилена и, стараясь не очень испачкаться, растянул пленку над пешкой Северина. А после принял внушающую опасение стойку, вцепившись глазами в меряющую комнату шагами фигуру.
— И когда ты собирался сказать мне о том, что влюблен в нее? — по возможности иронично провозгласил я, с удовольствием наблюдая за постыдным впадением Лео в ступор. — Полагаю, одновременно с раскаянием о тонне лжи, ведь так? Рейчел уехала на следующий день после дня рождения, не без твоего участия, разумеется. К врачу ты Астрид не возил, а мне об этом сказал из ревности. Не хотел, чтобы я к ней прикасался, верно? Что ж, вполне в твоем духе. Однако смею тебя огорчить, ты ничего не добился сермяжной хитростью. Она была и остается моей.
— Напротив, Вердж, — сдержано возразил мне мальчишка, резко оборачиваясь и делая небольшой рывок вперед, — я добился многого. Теперь она знает, какой ты. Ситуация с изменой стала показательной по всем параметрам, — по его лицу пронеслась тень неотделимых эмоций, одну из которых я все же сумел распознать: злорадство. — Да, я соврал, и ничуть не раскаиваюсь в этом. У меня были пять чудных дней. С ней. В одной постели. И плевать, что мечтала она о тебе, рядом-то был я. Смотрел, как она засыпает, ждал, когда проснется, караулил под дверью ванной и наслаждался каждым моментом. Стой, где стоишь, я еще не закончил, — заранее предупредил он мою попытку свернуть чью-то бесхозную шею. — Тебе всегда везло по жизни. Дружная семья, сестра, невеста…даже с Айрис ты умудрялся выглядеть счастливым, а я трахал ее и не чувствовал ничего отдаленно схожего. Мне было так же мерзко, как и сейчас. В тот день, когда вы застукали нас с Рейчел у Астрид дома, я пришел туда отнюдь не случайно, а чтобы увидеть ее. Осточертело любоваться на твою довольную рожу, хотелось уже наконец утереть тебе нос, показать, что гладко бывает только на катке. Честно, я не сразу врубился, что со злости перепутал девчонок, но когда понял… обрадовался, представляешь? Она не заслуживает плохого обращения. Никакой грубости, только ласка и трепет, будто по отношению к редчайшему цветку, славящемуся своей прихотливостью. Вот ты, Габсбург, кричишь на каждом углу о своей великой любви к ней. Но это же ложь! Вы все друг друга обманываете, потому что самая сильная и чистая любовь — неразделенная. Я предпочел бы никогда этого не знать, но такова истина: нет ничего хуже, чем любить того, кто тебя не любит, — и в то же время ничего прекраснее со мной в жизни не случалось. Любить кого-то, кто любит тебя, — это ведь нарциссизм, самолюбование, бравада! Любить девушку, которая тебя не любит, — вот это да, это подлинная любовь, — с жаром завершил свой абсурдный монолог Леандр, сокращая наличествующее между нами расстояние до одного смертоносного шага.
Интересно, ему нос прямо здесь сломать или вывести на улицу, а там уж похоронить в ближайшей канаве? Завистник чертов!
Я растянул губы в приторной улыбке, намереваясь проделать оба финта немедля, и агрессивно ткнулся кулаком в выгнутую колесом грудь, как бы намекнув на брошенный вызов. Однако достойный ответ заполучить не успел. Острый слух мгновенно выхватил из накаленной до предела атмосферы приближающийся звук величественной поступи и через секунду в комнату вошел человек, появление которого насквозь пронзило меня молниеносной догадкой.
— Добрый вечер, джентльмены! — учтиво поздоровался мужчина, чье имя не осталось тайным ни для одного из присутствующих. — Вергилий, мое почтение. Здравствуй, сын.
— Наше вам с кисточкой, батенька, — без грамма удивления в затвердевшем голосе отозвался Лео, принимаясь остервенело ржать над маской первобытного ужаса, сковавшей мои лицевые мышцы. — Должен тебя предупредить, он буйный. Может, придержать на всякий случай? — на этом вопросе вокруг моих запястий сомкнулись 'стальные наручники' превосходящих по силе рук.
— У нас всего лишь частная беседа, Леандро, — порицательно покачал прилизанной головой Северин, проходя в центр комнаты. — А ты хорошо со всем справился, я действительно горд. Но ближе к делу, господа, — наконец занял он доселе пустующий стул и брезгливо огляделся по сторонам.
Сказать по правде, этот колоссального роста вампир внушал мне студящий жилы страх даже в сидячем положении, не говоря уж о его усмехающемся сыночке.
— Итак, — назидательно протянул Гудман, вежливо позволяя докончить фразу вашему покорному слуге. 'Сети расставлены. Ловушка захлопнулась'.
Надеюсь, моя смерть будет безболезненной.
Глава 28. Враг в отражении
POV Астрид
Устало утирая пот со лба чистым краем салфетки для протирания пыли, я опустилась на стул и с удовлетворением оглядела плоды двухчасовой уборки в разгромленном помещении. Основная часть мусора из осколков стекла и пластика покоилась в утробе трех огромных пластиковых мешков, письменный стол приведен в идеальный порядок, а вот любимое хозяйское кресло вряд ли подлежит ремонту. Залитое разноцветными пятнами из разбитых баночек краски для принтера, с отломанным подголовником и поврежденной ножкой, оно теперь пригодно разве что в качестве музейного экспоната имени Майнера. Боюсь, телевизору, игровым приставкам и мощной акустической системе грозит та же незавидная участь, как и двум настенным бра, одному ночному торшеру и неизвестным образом затесавшейся в обстановку напольной вазе, у которой уцелела лишь верхушка. Однако наибольший ужас на нас с Трейси, добровольно предложившей мне свою неоценимую в рамках вопиющего бардака помощь, наводил девственно чистый стеллаж, тянущийся вдоль всей стены. Ведь когда-то он выполнял роль единственного 'коллекционера' баснословного собрания книг и дисков, коих, по моим приблизительно скромным подсчетам, на полу насчитывалось не меньше полумиллиона экземпляров. И каждый из них нам предстояло избавить от пыли и песчинок стекла, рассортировать по принадлежности к фильмам либо музыке, а после вернуть на законное место. Думается, не так я планировала встретить свою далекую старость.
— Умаялися? — сострадательно поинтересовалась Трейси, ловко спрыгивая с громоздкой стремянки и отбрасывая в сторону будто измазанную сажей тряпку, которой только что закончила протирать полки. — Хотите чаю вам сделаю?
— Я вполне дееспособна, поэтому чай могу приготовить сама, — не слишком вежливо отозвалась я, пытаясь вновь подняться на желейные конечности. — И давай на 'ты', а то неудобно получается. Как насчет перерыва в работе?
— Завсегда пожалуйста, — громко хмыкнула девушка, грязной ручищей потирая зудящую щеку. — А брататься мне с вами неловко как-то.
— Это еще почему? — как можно более дружелюбно улыбнулась я, осторожно перешагивая через груды коробочек с кинолентами. — К Джею ты обращаешься по имени, чем я хуже?
— Что вы! — искренне ужаснулась она необдуманной постановкой вопроса. — Не хотела вас гневать, просто как-то неудобно сразу на 'ты'. Вы вона какая важная птица, а я так…
— Послушай, — окончательно растерялась я от странности нашего разговора, — будь я внучкой английской королевы, может, и задирала бы подбородок кверху. Но это не так, поэтому зови меня Рид или Астрид, а про 'вас' забудь, договорились?
К счастью, недотепа согласилась, чем только укоренила запоздало взросшие зерна истовой жалости и неизгладимой симпатии. Милая, затюканная девица, получавшая от жизни лишь тычки и затрещины. Свое нынешнее положение пленницы она расценивала, как судьбоносный подарок. Не жаловалась на порезы, всюду виднеющиеся на руках, не поносила Майнера бранью и вообще казалась необоснованно довольной. Поначалу у меня сложилось впечатление, будто Трейси не до конца искренна и втайне мечтает поскорее удрать отсюда, поэтому во всем поддакивает вампиру. Но после трех минут разговора стало ясно, ей и впрямь здесь нравится.
В итоге к ситуации в целом у меня вышло двоякое отношение, разумеется, не без участия заядлой
