испытание. Остановиться пришлось лишь раз (в небольшой придорожной забегаловке), чтобы купить бутылку воды, хотя точнее украсть, потому как наличных денег у меня не нашлось.
Приветственную стелу с надписью 'Грин-Каунти, штат Джорджия, население 51 тыс. человек' осветили последние лучи уходящего солнца. На темнеющем небе щурились очертания бледно-желтой луны, скрывающейся за тенью огромной грозовой тучи. Над головой мерцала почти незаметная при беглом осмотре россыпь бриллиантовых звезд. Взмокшее за время пути лицо приятно обдувал обходительный вечерний ветерок. Ноздри впитывали щедрые лесные запахи: разросшегося мха, очерствелой коры деревьев, промерзших верхних слоев земли и тоненькой корки льда, сковавшей края неглубокой лужицы. Из мрака выступили грозные силуэты фонарных столбов. Под подошвами заскрипел гравий на мостовой. Перед глазами замелькали редкие лица суетливых прохожих. Кто-то спешил домой после тяжкого трудового дня. Кто-то опаздывал на встречу с друзьями. Одни на ходу дожевывали гамбургер, запивая его колой прямо из горлышка пластиковой тары. Другие увлеченно пялились в светящийся экран смартфона, айфона, КПК и прочих веяний прогресса. Третьи устало переставляли ноги, то и дело перекладывая туго набитые пакеты с покупками в другую руку. Четвертые громко переговаривались со спутниками. А некоторые так и вовсе целенаправленно двигались, не отягощая себя лишними действиями.
Я наблюдал за этим негласным парадом обыденностей и про себя удивлялся несуразности жизни. Сегодняшняя ночь лично для меня перевернула мир с ног на уши. Всё, чего я непреднамеренно добивался, всё, к чему помимо воли стремился, рухнуло в одночасье. Лео умирает, и вместе с ним превращается в прах какая-то внушительная часть меня. Уцелевшим же останкам на существование отведено пятнадцать лет…А поблизости никого, кто бы понял мои чувства, разделил боль, что с каждой минутой всё интенсивнее раздирает меня изнутри. Кто помог бы собраться с духом, встать с колен и отряхнуться. Вокруг улыбки, скользящие взгляды и равнодушие. Они не видят того, кем я стал и во что превратился. Наводящая ужас проекция одряхлевших руин. Сломленный, сдавленный и поверженный кусок…впрочем, чего уж там!
Я отвернулся от собственного отражения в зеркальной витрине какой-то лавки, крепко зажмурил окончательно потухшие глаза, затянутые мрачной поволокой, и, определяя путь по слуховому наитию, упрямо зашагал дальше. Адрес Лео был мне известен еще со времен наших бестолковых совместных рейдов в поисках Охотника, поэтому ноги уверенно держали выбранный курс. Зажженные огни ожившего города, нервные клаксоны автомобилистов и мерный гул людской толпы остались далеко позади. Теперешний пейзаж состоял в основном из блочных высотных домов и асфальтированных двориков. Правда, их вскорости потеснил ухоженный квартал с частными особняками. Вычищенные от опалой листвы лужайки, низенькие заборчики, педантично освещенные крылечки — если мне когда-нибудь взбредет в голову идея приобрести жилье в похожем месте, значит, сумасшествие таки не обошло меня стороной.
А вот и нужный район, издали смахивающий на безнравственное гетто. Трущобы с толстыми решетками на окнах, покосившиеся лачуги, хибары с просевшим фундаментом, трейлеры, поросшие жухлой травой по самые колеса. Враждебно настроенные стайки подростков, оглядывающие незнакомца с ног до головы. Юные умы сейчас ведут тщательный подсчет стоимости моей одежды. Хитрые глазки с вожделением упираются в наручные часы, и меня это забавляет. Не желая ставить парней в неловкое положение, я незаметно расстегнул платиновый браслет и позволил ему медленно покинуть запястье. Деньги, как показала практика, не приносят своим обладателям счастья. У меня неиссякаемый банковский счет, недвижимость почти во всех штатах, километровая шеренга автомобилей, даже вертолет и тот имеется, но какой в них прок? Разве они придут мне на выручку через пятнадцать лет? Или отсрочат хоть на год гибель Лео? Быть может, смерть соблазнится стодолларовой банкнотой? Ее устроит моя кредитная карта?
В том-то и дело, что деньги сами по себе бесполезны. Ассигнациями не измерить объемы испытываемого счастья, в них не выразить масштабы горя — это всего лишь цифры. Скупые математические символы, которые не дают радости. Жаль, что с ходом истории всё чаще и чаще приходится сталкиваться с обратной истиной.
Тихо фыркая себе под нос, я повернул за угол обшарпанной двухэтажки, прошел мимо шумной компании здешних тинейджеров, получающих свою порцию культурного развития из хрипящих динамиков бумбокса, и с неким содроганием в груди ухватился рукой за перила лестницы.
— Десятая квартира, — вслух напомнил я себе, решительно взбираясь вверх по ступенькам.
Искомая дверь оказалась последней на этаже. Сердце больно сжалось, когда я попробовал постучаться. Сначала деликатно и почти беззвучно, однако творящееся по ту сторону безобразие живо приглушило мои напрасные попытки быть предупредительным гостем. Я прислушался к происходящему, слегка удивился и во второй раз как следует приложился кулаком к деревянной панели.
— Держу пари, пожаловал наш ужин! — похвально перекричал осипший мужской голос убийственные музыкальные басы, льющиеся, казалось бы, из самих стен. — Всем пристегнуть ремни! Аэрокосмический шатл имени великого Йоулупукки* держит курс на созвездие Черепашьих Курьеров! — с этими словами дверь резко распахнулось, и меня сразило наповал пронзительностью испанских напевов.
На пороге стояла исполинская фигура, высотой в добрые три метра. Низ невиданного чудища представлял собой обычной длины волосатые ноги, до колен прикрытые некогда белыми шортами (сейчас на ткани во всей красе блистали маслянистые цветные разводы). Далее шел торс, затянутый в простую футболку с теми же грязными пятнами. По середине находилась голова, отдаленно сохранившая образ человеческой. Желтые брови, синий нос, щеки, напоминающие палитру увлеченного художника, трогательно выведенные черным фломастером усики и несоразмерно огромные губы невнятного оттенка. Узнавание претерпели только волосы, торчащие у висков и на макушке колкими иглами. Разумеется, Лео. С радужно разрисованной гуашью или же гримом физиономией, щенячьей улыбкой и диким восторгом в глазах. Венчала верхушку колосса хохочущая девица, беззаботно рассевшаяся на плечах у вампира. Стройные ножки в довольно коротких шортиках обрамляли его шею, а перепачканные краской пальчики надежно цеплялись за вихрастую гриву на затылке. При взгляде на лицо бессовестной леди меня окружила дурнота.
— Вердж! — мгновенно погрустнел якобы умирающий весельчак и по приказу моих налившихся кровью глаз живо убрал руки с коленей Астрид.
— Лео! — в унисон зарвавшемуся мальчишке пробормотала девушка, просящими интонациями умоляя спустить себя на пол.
— Лео, — с угрозой повторил я робкую реплику своей малышки и уперся приятелю ладонью в грудь, тесня обоих виновников нежданного приступа ярости вглубь квартиры.
— Кайфоломщик, — не остался в долгу проходимец, ловко возвращая накалившейся ситуации первозданную температуру. Для начала он избавился от моих мнущих хлопковую материю футболки пальцев, затем снял с себя девочку и в считанные секунды добрался до надрывающейся акустической системы, чтобы закрутить рычажок громкости. — Рад, что ты так быстро прифрахтовался, — едко поприветствовал меня мальчишка. — Милости прошу, располагайся, чувствуй себя неуютно и все такое.
Я не успел до конца привести в норму взбесившееся сознание, когда Астрид без всяких предупреждений с диковинно жалостливым всхлипом повисла у меня на шее. Лео злобно возвел глаза к потолку, обогнул какой-то сверкающий в темноте предмет, доплелся до входной двери и со всей душой приложился ей о косяк, выражая вполне справедливый протест. Я стыдливо потупился, в знак полнейшей скорби прикусил нижнюю губу и с парящим внизу живота ощущением спокойствия нежно прижал к себе хрупкое тельце птенчика. В квартире тем временем зажегся свет, и моя челюсть плавно стекла с насиженного места.
Ни для кого ведь не секрет, что Леандр, скажем так, весьма необычный вампир. За годы нашего знакомства он не изменился ни на йоту, не говоря уж о трех прожитых столетиях. Всем, я подчеркиваю это обобщающее местоимение, всем свойственно меняться. Мы взрослеем, порой умнеем, накапливаем опыт, учимся на своих ошибках, расширяем горизонты, отсеиваем ложные ценности, а в результате становимся иными (лучше или хуже — выбор, на мой взгляд, личностный). Безотказно работающее правило в случае моего друга дало сбой. Он всегда одинаковый.
Взбалмошный, эмоциональный, безголовый подросток, подверженный мыслимым и немыслимым гормонам, любящий жизнь, умеющий превратить любой день в цирковой балаган. Но ближе к сути.
Пристанище приятеля сложно назвать просторным. Две раздельные комнаты (спальня и гостевая
