проникновенно заговорил он. — Я, и глазом не моргнув, убью тебя в три счета: голова-руки-ноги. Оторву все так быстро и болезненно, что ни один хирург тебя не сошьет обратно. Что, дорога честь соплячки? Да наслаждайся ей сколько влезет! Верни мне дневник. Сроку тебе сутки, иначе приду за ним сам. Адиос, амиго!
Я тут же рухнул на ковер, словно куль с мукой, и потер ладонью ноющую шею, попутно стараясь отдышаться как можно скорее. Догонять неспешно шагающего к двери подонка не хотелось, как и признавать правдивость его слов о различиях в физической силе, что порядком бесило. Мечты вновь видоизменились. Теперь я жаждал заполучить окровавленную голову этого ничтожества! На блюде!
— Да, чуть было не забыл, — замер на пороге не желающий провалиться сквозь землю фрик. — Мне кажется или кто-то влюбился? Ты так храбро защищаешь достоинство своей маленькой подружки, я прямо зашелся слезами умиления! А она ничего, кстати. Ну-у, бывай, мой агрессивный товарищ!
Я подбежал к громко хлопнувшей двери и бесцельно замолотил по деревяшке кулаками, в кровь сбивая костяшки пальцев. Так и подмывало кинуться следом за Лендром, но гораздо правильнее было бы успокоиться. Я слабее. Черт, как противно признаваться в этом самому себе!
К дому Уорренов я подъехал в относительно умиротворенном состоянии, возникшем только благодаря пропущенным в баре двум стаканам водки. Вообще я не люблю алкоголь, предпочитаю расслабляться более действенными способами, но сегодня потупился принципами и влил в себя обжигающую горло жидкость. Слишком тяжелый день и явный перебор с эмоциями.
Поэтому тихо поднимаясь по лестнице на второй этаж, я мечтал поскорее очутиться в нежных объятиях давно спящей девочки. Однако в комнате меня ждал небольшой сюрприз. Начнем с того, что Астрид не спала, а стояла спиной к зеркалу с задранной маечкой и неловко пыталась дотянуться до глубокой царапины, сжимая при этом в руках смоченную чем-то остро пахнущим ватную палочку.
Негромко кашлянув, чтобы привлечь ее внимание, я подошел ближе и настойчиво вытянул руку вперед, предлагая свою помощь в излечении царапин.
— Может, я лучше сама? — вяло возразила девочка, неохотно отдавая мне пузырек с йодом.
— Не спорь, пожалуйста, — шепотом попросил я, подтаскивая ее за руку к кровати. — Просто ляг и позволь мне немного побыть твоим доктором.
Она безропотно подчинилась, плюхнулась на живот и стянула с себя футболку, небрежно отшвыривая ее в сторону. Я же забыл о необходимости дышать, когда взгляд коснулся холмика с нежной и опьяняюще гладкой кожей, расположенного в непосредственной близости к ребрам. Кажется, она надо мной издевается! Я ведь пришел сюда не за этим.
Продолжая изображать из себя истукана, я окинул глазами абсолютно голую спину с волнующими, идеальными по своей красоте изгибами и застонал от невозможности прикоснуться к загорелой коже, каждый участочек которой был изуродован если не рваными порезами от ногтей, то синяком интенсивно фиолетового цвета. Вот и еще один довод в пользу того, что мне жизненно необходимо избавить мир от назойливого присутствия Лео. Только чудовище до мозга костей могло сотворить с моей девочкой такое.
Я уперся коленями в край матраца, склонился над Астрид и неторопливо принялся покрывать тонким слоем йода каждую царапину, сопровождая короткие штришки унимающим жжение поцелуем. Она не стонала от боли, а вот смеяться себе позволяла, притом иногда слишком громко.
— Щекотно! — ласково журила она меня всякий раз, стараясь ускользнуть от суровой ватной палочки. — Ну, Джей, щекотно же!
Покончив с нехитрыми процедурами, я благоразумно отвернулся и позволил девочке вновь облачиться в любимую майку с изображением Бэтмена. Нет, не потому что отказался от первоначальной затеи чуть-чуть поиграть, просто мне хотелось лично раздеть ее.
— Ты устала? — якобы безразлично спросил я, наблюдая за неторопливыми приготовлениями ко сну.
— Не слишком, — не заметила она в моем вопросе скрытого подтекста, энергично встряхивая теплое пуховое одеяло в цветастом пододеяльнике. — Я хотела поговорить с тобой кое о чем, если ты не против.
Я несколько удивился серьезности ее тона, но пообещал поддержать любую тему, прекрасно зная наперед, что никакого разговора не будет. Ну разве что некто очень эмоциональный начнет упрашивать меня продолжить…
Предвкушая маленькое невинное веселье, я лег рядом с забравшейся под перину девочкой и попросил минутку внимания.
— Астрид, — начал я и с ужасом осознал, что теряю возможность связно излагать мысли под действием ее взгляда. Запланированная речь разом выветрилась из памяти, ладони вспотели, из легких пропал отрезвляющий кислород и неизвестно откуда накатил страх. Какая-то паническая боязнь ляпнуть что-то лишнее, неуместное, чем-то обидеть ее, заставить сомневаться в чистоте моих мыслей.
— Что, Джей? — аккуратно подтолкнула она меня к откровенности, переворачиваясь на бок ко мне лицом и подпирая рукой голову. — Ты хотел что-то предложить?
Да, черт возьми! Только вместо этого задыхаюсь от желания поцеловать вернувшие прежний размер губы и не могу вымолвить ни слова. А ведь должен!
— Небольшая игра, — бессвязно заговорил я, от непривычного волнения проглатывая окончания слов. — Ничего такого, обещаю. Просто не могу и дальше сходить с ума при виде тебя, когда-нибудь точно сорвусь.
— Тогда давай поиграем, — весело согласилась со мной малышка, резво выпутываясь из плена одеяла, после чего перебралась ко мне на колени и медленно потянулась к губам.
И куда только подевалось ее смущение? Из нас двоих готов был покраснеть я.
С придыханием ответив на поцелуй, я бережно сжал ладонями затянутые в свободные пижамные штаны бедра и поддел края фланелевой футболки, забираясь пальцами под ткань. Помнить о нежности и неторопливости не составило никакого труда, всякий раз они приходили на ум сами собой. Я гладил языком внутренние стороны истерзанных губ и наслаждался свежестью учащающегося дыхания, в то время как руки заинтересованно изучали шелковую поверхность животика, ребер и изредка касались мягкой груди. Верно теряя голову от разошедшегося сердцебиения, я оторвался от переросшего во что-то большее поцелуя и взглядом должно быть потемневших от желания глаз попросил разрешения снять одну мешающую вещицу.
Астрид согласно опустила веки и чуть отодвинулась назад, вытягивая руки вверх вслед за покидающей привычное место футболкой. Я боялся испугать ее своей реакцией или хищностью взгляда, поэтому прижался губами к шее раньше, чем она получила возможность видеть мое лицо, а затем осторожно положил на спину и оказался сверху. Дурманящие пальчики пробежались вдоль груди и остановились на первой застегнутой пуговице, однако я не позволил им сотворить очевидных глупостей, мягко отодвинув в сторону.
— Сегодня играю лишь я, — с улыбкой напомнил я так и не озвученные правила, потераясь кончиком носа о мочку ее ушка.
Мне не терпелось приступить к изучению до сих пор невиданных участков ее тела, но обделить ласками манящую и сладкую шейку, остренький подбородочек и нежные плечики казалось кощунством, тем более что каждое прикосновение к ним вызывало во мне волны крупной дрожи, эхом отдающиеся в натянутых до предела нервах. Шаловливо проведя языком по всей длине горла, я накрыл ладонью правую грудь и задохнулся от давно позабытых ощущений невероятного наслаждения. Одно прикосновение, легкое, почти мимолетное, дарящее эйфорию — такого со мной не случалось уже шестьдесят лет. Маленький, напоминающий вишенку сосочек мягко потревожил горящую огнем кожу на руке и окончательно свел с ума.
Я спустился чуть ниже и вывел влажную дорожку поцелуев вдоль ложбинки между грудями. Девочка слабо охнула, глубже зарываясь пальчиками мне в волосы, и призывно выгнула спину навстречу моим изучающим губам. Бархатная, источающая тонкий персиковый аромат кожа, разнящаяся по цвету с загорелой шей и руками, она напоминала первозданный пух. Такая же нежная, чистая и ни с чем не сравнимая. Собираясь запечатлеть в памяти каждую черточку тела этой фарфоровой куколки, я на миг
