Пляска смерти

— Сукин ты сын, Жан-Клод, ты хочешь вот этим выражением своего лица меня наказать и попытаться мною управлять! Это как пистолет, приставленный к голове.

— Мы с тобой мастера вампиров, контроль — смысл нашего существования. Но наказывать тебя я не собираюсь, если ты не будешь наказывать нас.

— Это что значит?

— Это значит, что, если ты будешь с нами жесток, мы ответим тем же. Будешь мил — и мы будем милы.

— Определи, что значит «мил», — вмешалась я.

— Когда ты увидела страдание у него на лице, у тебя не защемило сердце, ma petite?

Я хотела соврать, но…

— Да.

На лице Огги мелькнула циничная гримаса, будто он не знал, какое выражение лица будет полезно или какое можно себе позволить принять.

— Ну и что? Из-за его манипуляций я не хочу смотреть, как он страдает, да? Ну и что?

— Огюстин мог бы к нам приезжать. Его коллеги-мафиози могут думать, что он пытается нас уговорить на участие в криминальных действиях или укрепляет наш союз — мастер с мастером. Как бы то ни было, он может периодически навещать нас, не вызывая подозрений. Поскольку он — мафиозный деятель, это объяснит, почему его визиты следует скрывать от недреманного ока прессы.

Огги слушал его, как слушала бы мышка слова кота: «Я тебя сегодня есть не буду». Надеясь — и боясь надеться.

— Что ты предлагаешь мне, Жан-Клод?

— Во-первых, ты не пытаешься осложнить жизнь ma petite. Не пытаешься вызвать ее ardeur или мой вопреки нашей воле. Не злоупотребляешь моим гостеприимством, используя свою силу против моих людей.

— Я принес за это свои извинения.

— Ты эти извинения обратил в шутку, — сказал Жан-Клод. — Мне нужно знать, искренен ли ты.

Огги кивнул:

— Я прошу прощения, но… — Он отвернулся, стиснул пальцы в кулаки. — Ты не понимаешь, каково это — быть преемником ardeur’а. Ты получил ardeur чуть ли не с первой минуты. Он проснулся в тебе вместе с жаждой крови. Ты никогда не был его жертвой.

— Не так, — сказал Жан-Клод и вдруг сел, резко и почти по-деловому. — Ma petite может питать ardeur на мне, как и я от нее. Мы можем быть жертвами ardeur’а друг друга.

— Прости, это я знаю. Я знаю, что ты был порабощен Белль Морт не меньше всех прочих. Но все равно ты умеешь питать ardeur и получать от этого кайф. А мне это доступно, только если я нахожу партнера, который несет его в себе. Я надеялся, что кто-то из вас или вы оба полюбите меня по-настоящему, захотите меня. Я надеялся выменять ardeur за любовь, а теперь смотрю на вас обоих… — Он снова отвернулся, будто не мог ни на кого из нас смотреть. — И я вам безразличен. Ты, Жан-Клод, ты видел, как смотрела на меня Белль. Она, — он показал на меня, — она смотрит так, будто меня ненавидит. Так холодно, так злобно. Я этого не понимаю. Подействовала моя сила на нее — или только на меня? Я чувствую притяжение ее тела, но она ничего ко мне будто и не чувствует, кроме злости.

— Ma petite не любит быть влюбленной. Это ее всегда злит, особенно вначале.

Огги покачал головой:

— Я этого не понимаю.

— Не ты один. — Я пожала плечами и подошла к двойному креслу, Натэниел — за мной следом. — Почему Тревис не перекинулся?

— Он ждет тебя, — ответил Мика.

— Ждет — чтобы я что сделала?

— Призови моего зверя, — ответил Тревис с почти серым от боли лицом.

— То, что ты здесь делаешь во время своих визитов, будет секретом от твоих слишком консервативных коллег-уголовников, — сказал Жан-Клод.

— Перекинься, Тревис. Исцелись.

Он покачал головой, нянча больную руку.

— А что я буду делать во время этих визитов? — спросил Огги.

— Может быть, мы даже сможем навещать тебя в Чикаго.

Этот разговор вдруг привлек мое внимание. Если мы поедем в Чикаго, Боже мой, энергия там будет…

— Ну уж нет, ни хрена. Там вы будете питаться от всех моих людей. Я чувствовал, что случилось с вашим уровнем энергии, когда вы питались от меня и немногих тех, что здесь со мной. Не выйдет.

— Так ты не хочешь больше к нам приезжать?

Огги заставил себя выпрямиться, расправить плечи — что-то было в этом военное.

— Ты знаешь, что хочу, Жан-Клод, но я не торгую своими людьми ни за какую силу. Я не буду ползать перед тобой, Жан-Клод.

— Мне и не нужно, чтобы ты ползал.

— Что же тебе нужно?

— Чтобы ты перестал пытаться нами вертеть. Прими как данность, что у нас есть ardeur, а ты его хочешь. Спрос и предложение, Огюстин.

— Сукин ты сын.

Жан-Клод вдруг оказался на ногах — я не увидела, как он встал.

— Ты первый злоупотребил моим гостеприимством. Ты воздействовал на мою слугу-человека, чтобы вновь испытать ardeur. Ты открыл Белль Морт дорогу, чтобы она овладела ma petite. Не я тут сукин сын.

— Ладно, я сукин сын. Ты прав; и сказать, что я не понимал, что призываю Белль, ничего не исправит. Да, я хотел бы увезти с собой женщину линии Белль, но ardeur есть только у Аниты. У нее и у тебя, так что — да, я приехал с мыслью: если представится случай, пробудить ardeur.

— Ты приехал, желая еще раз испытать ardeur. Что ты хочешь сейчас, Огюстин?

— Не заставляй меня говорить это, Жан-Клод.

— Ma petite не слишком разбирается в тонкостях. Не скажешь — она не поймет.

Огги посмотрел на меня, но глаза его насторожились — как в ожидании удара.

— Я не стану продавать своих, я не стану подрывать основы своей власти, я не стану унижаться, но всё, кроме этого, я сделаю, всё, чтобы ты или Жан-Клод кормились от меня снова. — Настороженность сменилась страхом. — Хотите кого-нибудь убить — я это сделаю. Деньги, наркотики, любое дизайнерское барахло, машины, что хотите, что только понадобится, но не говорите, что никогда мне не быть в ваших объятиях.

Он отвернулся, но блеск слезы я все же успела заметить.

— Убиваем мы сами, когда нам нужно. Денег у нас хватает. И у нас зона, свободная от наркотиков, эту дрянь сюда не привози. А если мне нужны модные вещи, я все покупаю сам.

Огги так и стоял, отвернувшись, сгорбившись, ожидая удара.

— Значит, мне нечего вам предложить.

Голос прозвучал хрипло, сдавленно.

— Знаешь, у меня очень тревожное чувство насчет того, что мы с Жан-Клодом с тобой делали. Это было так чертовски хорошо — от тебя кормиться, — что меня это пугает.

Огги повернулся ко мне. Слезы в глазах удерживались только усилием воли.