моих рук.
Чей-то голос донесся до меня:
— Анита, Анита, не надо!
Я не знала, чей это голос, и не понимала, о чем это он. Мне нужно было ощутить вкус этого пульса, его биение у меня между зубами, чтобы он вырвался, обжег мне рот.
Перед глазами у меня возникло запястье, пахнущее леопардом. Мика звал меня обратно с той зыбкой грани, где я качалась.
— Анита, Анита, что ты делаешь?
Я не отплелась от тела Хэвена, только подняла лицо к Мике.
— Пробую его.
Голос был хриплый, чужой.
— Отпусти его, Анита.
Я покачала головой, ощутила твердые уверенные пальцы Хэвена, будто когти входили в меня, и мне хотелось этого.
Подошел Грэхем, просунул руку между мной и трепещущим леденцом пульса, запястьем ко мне. Но мускусный запах волка — не то, чего мне хотелось.
Следующим был Натэниел, тоже вложивший руку между мной и шеей Хэвена. От него пахло ванилью, но мне сегодня хотелось другого аромата. Я мотнула головой:
— Нет.
— Что-то здесь не так, Анита. Ты должна остановиться.
Я снова мотнула головой, волосы мои заметались вокруг лица стоявшего на коленях Хэвена, и от этого ощущения он застонал низко и глухо. Услышав этот звук, я оттолкнула Натэниела и приложилась губами к дрожи львиного пульса, нет, не в поцелуе — слишком широко раскрыв рот. Челюсть напряглась, готовясь впиться, и тут одновременно случилось два события: кто-то ухватил меня за волосы, и чья-то незнакомая рука вдруг возникла у меня перед лицом.
Голос, уже переходящий в рычание, сказал надо мной:
— Если ты хочешь льва, то вот я.
Я почувствовала, как мне задирают голову, проследила этот запах, уходящий вверх. Надо мной стоял Джозеф с гривой золотых волос, и глаза его уже горели чистейшим львиным янтарем.
Мужчина у моих ног крепче обхватил меня, уже не разминая меня пальцами, а просто хватаясь.
— Нет! — сказал Хэвен. — Нет, она моя, моя!
— Не твоя, — прорычал Джозеф.
Он поднимал руку вверх, и мое тело шло за линией его руки. Не Хэвена я хотела, а льва. Любого? Быть может. Не кого-то конкретного я искала, я искала аромат.
Хэвен неуловимо быстрым движением поднялся с пола. Только что Джозеф был здесь, и в следующий миг они оказались в другом конце зала, сквозь шторы влетев в каменную стену.
Шторы посыпались каскадом, и половина «стены» гостиной оказалась сорвана. За ней открылся голый камень и освещенный факелами коридор.
Вбежали охранники, пытаясь их разнять. Я осталась стоять и таращиться, не очень понимая, что произошло или почему. Джозеф меня спас от чего-то, чего-то такого…
Резкий, громкий звук рвущейся ткани. Из сорванных штор вылетел Хэвен, прокатился по полу до штор другой стены. Они повалились на него сверху, но встать он не пытался — так и остался лежать, выступая выпуклостью под рухнувшей каскадом тканью.
Из кучи белой с золотом материи поднялся Джозеф в полуразорванной рубашке. Руки его были уже наполовину с когтями, а лицо стало терять человеческую форму, будто мягкая глина. Волосы удлинились, образовав золотое гало гривы.
Огги наступил на край упавшей шторы, и голос его разнесся по комнате шепотом великана: тихий, вкрадчивый и громоподобный.
— Лев, здесь хозяин я, а не ты.
Джозеф зарычал на него, скаля длинные грозные зубы, так низко, что даже слова разобрать было трудно.
— Я — Рекс прайда Сент-Луиса. Я был приглашен видеть львов, привезенных тобою, и я нашел их непригодными.
Октавий встал рядом с Огги, положил ему руку на спину, и уровень силы зашкалило. Как будто метафизическое землетрясение случилось, только ничто больше не шевельнулось — во всяком случае, заметное глазу. Но я покачнулась на каблуках от этого прилива. Остальные тоже обратили удивленные взгляды к Огги, но никто не был так поражен, как Джозеф.
— Ты видел когда-нибудь вампира, о Рекс, который умеет вызывать твоего зверя? — спросил Огги.
Джозеф уже дышал тяжелее, чем должен был, но сумел прорычать:
— Нет.
— Позволь тогда показать тебе, что ты упустил из виду.
Он не шевельнулся, не заговорил, но воздух вдруг сгустился, и стало трудно дышать. Столько в нем было силы, в воздухе, что вообще можно было задохнуться. Хотя это не нам было предназначено.
Джозеф рухнул на колени — отбиваясь, рыча, но устоять не мог.
— Покажи мне твои человеческие глаза, Рекс.
И растущая грива стала съеживаться. Шерсть, разбегавшаяся по телу, стала уходить в кожу. И только когда Джозеф полностью стал самим собой, стал человеком, воздух стал чуть менее густым.
— Чего ты хочешь, вампир? — спросил Джозеф человеческим голосом, только чуть с придыханием.
— Повиновения, — ответил Огги, и в этой краткой реплике и близко не было дружелюбия. Добродушная маска слетела; посреди зала стоял мастер вампиров. — Иди сюда, Рекс. Ползи ко мне.
Джозеф сопротивлялся. Видно было, как он борется, но все-таки он рухнул на четвереньки.
— Огги, стоп! — сказала я. — Оставь его.
— Он мой зверь, а не Жан-Клода. Между хозяином дома, где я в гостях, и львами связи нет.
— Есть связь между львами и мной. Я сегодня пригласила сюда Джозефа.
Он даже не посмотрел на меня — посмотрел Октавий. Глаза цвета чистого шоколада с надменного лица — и они меня вывели из себя. Гнев — вещь нехорошая, но иногда… иногда бывает полезной.
Я шагнула к ним — встать между ними, загородить от него Джозефа. Ощущение было такое, будто я нарвалась на прямой удар. Натэниел подхватил меня, и от его прикосновения сразу стало лучше. Он был теперь зверем моего зова — не просто зверем моей породы, а истинно моим подвластным, как Ричард у Жан-Клода. Вроде как слуга-человек, только мохнатый, и это давало некоторые преимущества — силу. Дополнительную силу.
— Джозеф и его народ — наши союзники. У меня с моими леопардами заключен с ними договор. Обидеть кого-то из них — значит обидеть нас.
Тогда и Огги обернулся ко мне — и в его глазах клубилось серое, будто облака, в которых спряталась молния.
— Если бы этот договор заключил Жан-Клод, я бы должен был ему подчиниться, но ты — слуга- человек, Анита. Мои обязательства перед тобой совсем не те, что перед твоим мастером. Точно так же, как если бы вы приехали к нам в Чикаго, договоры, заключенные Октавием, не были бы обязательны для твоего мастера.
— И ты накажешь Джозефа за то, что он уберег меня от какого-то метафизического зла, что я могла сотворить с твоим львом?
— Он — лев, и ни один лев не может противиться мне.
— Он — Рекс Сент-Луиса, Огги, и у тебя нет права властвовать над ним.
— Ты хочешь бросить мне вызов, когда за мной стоит Октавий? Противостоять мне, пока твой мастер где-то занят?
— Да, — кивнула я.
— Я покараю его за оскорбление, нанесенное мне и моим подвластным. Ты же можешь либо
