нужны… Ты сможешь стать сторменом. А потом, когда меня убьют, — он сказал это очень спокойно, — то не исключено, что и ярлом. Ты сможешь.
Я усмехнулся, поводил пальцами над пламенем одной из ламп:
— Я уже побыл князем. Не хочу повторять болезненный опыт…
— И всё-таки ты был бы нам нужен… — он помедлил и добавил: — А ещё больше ты был бы нужен своим людям.
— Я больше этого не хочу, — объяснил я. — В конце концов, это моё право. Или ты скажешь, что я трус?
— Не скажу, — мотнул головой Лаури. — Что ж, хорошо. Это твоё решение, а решение такого человека, как ты, стоит уважать всегда. Я отвезу вас на Азорские острова. Как только кончится шторм.
— Азорские острова. Азорида, — задумчиво сказал я. — Да, это будет хорошо. Мне всегда нравилось это название, 'Азорские острова'…
— Говорят, там была Атлантида, — так же задумчиво сказал Лаури. — Знаешь, что, — он чуть наклонился ко мне через стол, — через год я вновь приплыву туда за тобой…
— Не надо, — я помотал головой, но Лаури продолжал:
— Я приплыву за тобой через год. Если меня убьют — приплывёт кто-то из моих ребят. Если не приплывёт никто — значит, нас просто всех нет в живых.
— Зачем это? — поморщился я.
— Затем, что ты захочешь вернуться, — убеждённо пояснил Лаури. — Нет, Олег, не возражай. Я знаю, что говорю. Может быть, тебе сейчас и кажется, что ты решил навсегда. Поверь — это не так.
— Я решил навсегда, Лаури, — серьёзно и немного печально ответил я. — Не надо. Не приплывай… На Азориде нам будет хорошо.
— Это говоришь не ты, а твоя обида, — печально сказал Лаури. И вдруг предложил: — Хочешь — выпьем? У меня есть хорошее вино. Ты никогда не пил?
— Никогда, — пожал я плечами и хотел уже было отказаться, но вместо этого кивнул — сам того от себя не ожидая: — Ладно, как это… наливай.
— Сейчас, — он чуть повернулся и окликнул: — Джерри!
В смежной комнате послышалась возня, потом — мягкие шаги босых ног, и возле стола появился Джерри (это его я тогда принял за девчонку, а позже, если честно, заподозрил Лаури в резко 'не той' ориентации, тем более, что девчонки у него не было. Но выяснилось, что Лаури относится к спасённому им два года назад из плена Джерри скорей как к младшему брату. Тем более, что негры вырезали у мальчишки язык…) Он позёвывал и чуть покачивался, но всем своим видом выражал готовность.
— Принеси вина, — приказал Лаури. — Джерри кивнул и через полминуты принёс кожаный мех и две глиняные кружки. Потом щёлкнул себя по горлу и замотал головой. — Ладно, ладно, не напьюсь, — засмеялся Лаури и, протянув руку, взъерошил густую каштановую гриву Джерри. Тот улыбнулся и пошёл досыпать.
— Ты что, часто выпиваешь? — я с любопытством и некоторой опаской следил за тем, как Лаури разливает в кружки красивую бледно-жёлтую жидкость.
— Бывает, — буркнул Лаури.
— Слушай, ты там таким не был? — полюбопытствовал я. — Мог бы ведь сам за вином сходить, а разбудил мальчишку…
— Мда… — Лаури резко поднял бурдюк и улыбнулся: — А чего ты хочешь? Я ведь феодал. Неизбежный отпечаток… Но вообще-то я и там любил верховодить. Я даже со Свеном сперва грызся. Пока не понял, что он — лучше. Был лучше. Ну, — он поднял кружку, — вы, русские, любите тосты. Как вы говорите: будем?
— Будем, — согласился я, стукнувшись глиняным боком своей кружки о его.
Мой первый и единственный опыт со спиртным состоял в ста граммах яблочной наливки, выпитых на позапрошлый Новый Год. Я и вкуса-то не помнил… У вина был какой-то непонятный и не очень приятный горьковато-кисло-сладкий оттенок, от которого загоралось в горле и щипало язык.
— Гадость, — признался я, через силу допивая то, что было в кружке. — Налей ещё, что ли?
Вторую я усадил, как компот, и она на вкус показалась мне куда приятней, хотя у меня начала плавно кружиться голова (тоже, кстати, не сказать, что неприятно). Лаури совершенно без эмоций разлил по третьей… и вдруг спросил:
— Ты кем хотел стать, Олег?
— Я? Военным, — немного удивлённо ответил я. Лаури поднял бровь:
— А, ну да, у вас же все мечтают стать военными…
— Ну, вообще-то это немного не так, — возразил я, отхлебывая из кружки. Чёрт, а штука-то приятная… — Но я всегда мечтал стать военным. Не ради славы, нет… понимаешь, я думал, что кто-то должен защищать свою родину. Понимаешь?
— Кажется, да, — Лаури покивал. — Знаешь, а я мечтал стать историком. Только, наверное, не стал.
— Почему? — искренне удивился я. Лаури покривился и печально вздохнул:
— Неперспективная профессия.
— История?! — поразился я. — Знаешь, история мне тоже нравится… Как это — неперспективная?
— А вот так. Родители хотели, чтобы я стал менеджером по информационным технологиям — это профессия с будущим…
— Тебе не кажется, что это глупо? — осведомился я. — Хотел стать историком, а стал этим… менеджером, потому что историком не перспективно. И что за жизнь у тебя будет?
— Да я понимаю, — Лаури отпил из кружки. — Мне иногда кажется, — он посмотрел в неё, — что тут, в этом мире, я чувствую себя лучше, чем там. Только не говори, что я пьян. Это правда. По крайней мере, тут можно решать самому, а там за тебя решает мир, в котором ты живёшь. Не такой уж хороший мир. У вас тоже так? В Союзе?
— Не знаю, — вопрос застал меня врасплох. — Я как-то не думал об этом никогда… Знаешь, — вдруг признался я, — у меня не получилось бы стать военным. У нас не берут в училища ребят с неправильным прикусом, а у меня ещё и картавость.
— Ничего себе правила у вас! — удивился Лаури. — Правильно, наверное, у нас всех вашей армией пугают… Но из тебя, мне кажется, получился бы хороший военный.
— А из тебя? — я допил и налил себе сам.
— Да… — он задумался, потягивая вино, потом признался: — Знаешь, это, наверное, сидит в каждом мужчине… Ты умеешь петь?
Хороший вопрос. Мы говорили вроде бы связно, но я серьёзно задумался над сказанным, пока ответ не оформился в слова:
— Умею, но так себе. А что?
Вместо ответа Лаури вдруг дёрнул по-английски — и очень даже мелодичным голосом:
Я засмеялся, отхлёбывая из кружки. Лаури подмигнул мне:
