'Просыпаться надо в хорошем настроении,' — говорит моя мама (Моя? Прие-еха-ли…) В принципе я с ней согласен, хотя это не всегда получается. Но надо стараться, а то настроение останется паршивым на весь день. А нам оно надо, как говорит Андрюшка Соколов?
Однако, когда я выбрался со своего спального места, выяснилось, что на этот раз 'спор вполголоса' имеет под собой самое серьёзное основание. Спорили Саня с Вадимом. Если учесть, что наша компания начиналась в сущности именно с них, это было странно. Кроме того, спорили они ожесточённо, уже перейдя в стадию 'а ты кто такой?!' За Саней возвышался Сморч, на его лице было написано искреннее огорчение. Игорь был, несмотря на большую физическую силу, добродушным и мирным (если не разозлят) человеком. Сашка Свинков, стоявший рядом с Саней, наоборот — походил на маленького и очень злого зверька. За своего кумира Саню он был готов перегрызть горло слону, лишь бы подсадили. Олег Крыгин торчал возле Вадима с непроницаемым лицом истинного арийца из '17-ти мгновений весны' (каковым сходством он открыто гордился). Мне даже показалось, что вся эта компания готова самым натуральным образом взяться за холодное оружие.
— Девчонки, по-моему, они ссорятся, — озабоченно сказала Ленка Власенкова. Она сидела на пеньке и обувалась, да так и застыла с кедом в руках. Проснулись уже практически все, только из-под одного одеяла торчала белобрысая макушка Арниса, да флегматичная Кристинка дрыхла, повернувшись ко всему на свете спиной.
Смысл спора был ясен, как летнее небо. Вадим воплощал в жизнь наш ночной разговор. Саня спилил резьбу на любой уход и настаивал на том, что в эти места никто дороги не найдёт, а значит — нечего и колыхаться, а надо спокойно позавтракать. Вообще говоря, подобные споры возникали у нас не так уж и редко. Обычно я в них не вмешивался… но сейчас мне вспомнились умирающий мальчишка на речном берегу, страшные маски в догоняющей нас лодке, свой ужас, связанный с этим… В результате таких кратких раздумий я вскочил и заорал:
— Да вы что?! Вы думаете, я шучу?! Я же вам ясно говорю, долбецам — они по нашим следам идут! Мы…
— Эй! Э-эй!
Все повернулись на этот вопль. Со стороны ёлок по склону лощины мчался Сергей — я и не заметил, что его нет в лагере. Рядом с ним неслась Ленка Черникова. Следом летел Игорь Северцев. Валька, его сестра, крикнула:
— Игорёк! Чего там?!
— Негры!!! — завопил он, и я увидел, что Север бежит с обнажённой шпагой — длинным кавалерийским клинком. Ленка пулей пролетела под навес и начала в бешеном темпе собирать какие-то вещи. Сергей, схватившись за плечо Вадима, чтобы не проскочить дальше, мучительно мотал головой, пытаясь что-то сказать.
Впрочем — всё уже было сказано…
…Честно — в первые несколько секунд царила даже не паника: хаос. Я героически пытался выхватить наган, но потерял застёжку, а посмотреть на кобуру не мог, потому что не получалось оторвать взгляда от ельника, откуда вот-вот должны были появиться негры. Танюшка сзади трясла меня за плечи и что-то выкрикивала. Пробежал Колька со своей двустволкой, рассыпая патроны. Арнис, сонно моргая, сидел, обхватив руками колени, и пытался понять, что к чему. Игорь Мордвинцев натягивал кроссовки Наташки Мигачёвой и не мог понять, почему не лезут, а Наташка эти самые кроссовки в бешеном темпе искала…
Короче, не знаю. Может быть, мы так бы и пропрыгали до появления негров. Но, когда паника достигла полного 'апофигея', в неё решительно вмешался Андрюшка Альхимович.
— Отставить! — заорал он, отшвыривая кого-то к навесу и хватая за шиворот пробегавшего мимо Олега Фирсова. — Девчонки, быстро собирайтесь! Щусь, Басс, Мордва — охраняйте их! Соберётесь — сразу уходите через болото по той тропинке, где сарай! Остальные наверх, на стражу!
Странно, но я как-то сразу успокоился. Застёжка нашлась. Я не глядя оттолкнул Танюшку и, взведя курок нагана, полез вверх, к ёлкам.
Наверное, негры всё-таки запутались в болоте, потому что мы их не увидели, а лишь услышали голоса — да и то уже когда быстрым шагом, вытянувшись цепочкой, уходили туда, куда перед этим ушли под охраной девчонки. Тропинка за нашими спинами сразу же потерялась, и примерно через час мы выбрались на сухое место — к полуразрушенному, с просевшей крышей, сараю, возле которого сидели на вещах девчонки и ходили, как маятники, наши товарищи. Нас встретили восторженными воплями, но Сергей всех оборвал:
— Тихо! Они всё ещё близко. Уже, наверное, в нашем лагере.
— Ну что, Сашен?! — шёпотом заорал Вадим: — Ещё минут десять — и досиделись бы!
— Хватит! — я подошёл к ним. — Хватит, говорю. Надо уходить. Дальше и быстрее.
— Поедим на ходу, — поддержал Андрей. — Девчонки, еду не забыли? — ответом были разноголосо- отрицательные реплики. — Раздайте… И уходить надо не за Цну, а наоборот — обратно, на восток.
— Н-но… мы оттуда пришли… — заикнулась Ленка Рудь.
— Да какая разница?! — досадливо сказал Колька. — Тут главное — подальше умотать… Кстати, я один патрон посеял.
— Прорастёт, — отмахнулся Вадим. — На востоке — Волга, до неё километров… километров… — он нахмурился, а Танюшка, чистившая от грязи низ своих джинсов, ответила:
— Около четырёхсот километров.
— Почему именно к Волге? — буркнул Саня. Его лицо ещё больше заострилось.
— Да нипочему, — пояснил Сергей. — Просто — в другую сторону от чёрных.
Я находился в лёгком напряжении — мне всё время казалось, что сейчас кто-нибудь скажет: мол, это мы с Танюшкой притащили негров на хвосте. Кажется, Татьяна тоже об этом думала… Но мы слишком плохо думали о своих — ни тогда, ни потом никто даже не упомянул об этом.
— Ладно, — Саня вздохнул. — Пошли, если так. А на ходу пожуём. Хлеб за ночь не появился?
Идти для нас было делом вполне привычным. А тут ещё и места были в общем-то знакомыми, и у меня снова возникло ощущение, что вот-вот появится самый обычный просёлок, или выйдем мы на деревенскую околицу… Может быть, всё это казалось ещё и потому, что теперь мы шли не вдвоём с Танюшкой, а целой компанией?
На ходу вновь подняли старинную русскую тему: вопрос 'что делать?' Нет — ясно, что надо убегать от негров, то да сё… А дальше? По-моему, большинство всё ещё обсасывали мыслишку о возможном возвращении домой.
Не я. Я романтичный человек. И я очень люблю свою маму; наверное, мысль о том, что она осталась без меня, рано или поздно свела бы меня с ума. Но возвращаться-то как раз не имело смысла. Куда? К кому?
Я — рядом со своей мамой. Ну а я — вот он и, похоже, ничего другого мне не дано. Значит, надо как- то жить тут. Понять, что за мир нас окружает — и жить.
Танюшка шагала рядом — несла через плечо скатку из своих одеял и о чём-то сосредоточенно думала. Её корда покачивалась над плечом. О чём она думает? Что не будет больше в жизни мягкой постели, книг, телевизора, варёного сахара, магнитофона?
Мне захотелось обнять её. Просто обнять. Но я не сделал этого: подвыдернул из ножен палаш и бросил его обратно, а потом нагнал Вадима.
— Слушай, — вполголоса сказал я ему, — по-моему, мы делаем глупость.
— То есть — как? — он промакнул рукавом ковбойки пот на лбу. — Ты же сам говорил…
— Да я не об этом, — отмахнулся я. — Вспомни, как мы в войну играли. Там враг был не настоящий, а мы толпой не ходили. А тут… чёрт его знает, что вон за теми деревьями, а у нас нет охранения.
— Да, — Вадим остановился. — Сопляками мы были умнее… Лейтенант Верещагин, — он стал шутливо-серьёзен, — берите передовой дозор.
— Есть, капитан Демидов, — я отсалютовал на нацистский манер, принятый когда-то в нашем отряде, прославившемся в почти настоящих войнах. — Игорек! Басс!
