Подбежал Басаргин, и мы вместе ускорили шаг. Оглядываясь через плечо, я увидел, что Вадим остановил всех и распоряжается — девчонок в середину, усиленные группы на фланги и в тыл…
…Мы достали палаши, не сговариваясь — у Игоря тоже был палаш, только с рукоятью другой формы. Я заметил, что Басс копирует мою манеру держать оружие — и озабоченно подумал: а ведь холодным-то оружием во всей компании худо-бедно умею пользоваться лишь я…
— Ты влево, я вправо, — распорядился я и уставился на свою сторону. В голову лезли вроде бы не посторонние, но отвлекающие мысли. Переделать кобуру так, чтобы револьвер можно было выхватывать левой… А если сейчас вон из-за тех кустов — выскочат?.. Глаза устанут — так постоянно смотреть… Стоп, надо именно смотреть, а не о ерунде думать!..
Всё-таки полезная это вещь — серьёзные игры в войну, зря их по телику ругать начали почему-то. Я сумел переключиться и со сноровкой, приобретённой за два лета 'войны', мерил взглядом свою сторону. Наверное, мы оба странно выглядели в своём снаряжении — и современной одежде. Сергей подходил к образу больше — в своей самоделковой куртке. Ну ничего, как-то я буду выглядеть к концу лета — если останусь жив, конечно…
На дневном привале мы смолотили остатки продовольствия — наверное, от нервов. После чего во весь рост встал вопрос продовольствия — тут в магазин не сбегаешь.
— В принципе, — Игорь Северцев аккуратно вытер пальцы о траву, — кочевники жили охотой, постоянно передвигаясь.
— И скотоводством, — добавил я. — Покажи мне своё стадо, и я с тобой соглашусь.
— Мальчишки, — сказала Ленка Власенкова (она всегда отличалась рачительной хозяйственностью и была неофициальным завхозом нашей группы). — Вы как хотите, а ужинать нам будет нечем. Если только олеговыми консервами — по глотку бульона. И по волоконцу мяса. Предлагаю Кольке не шагать тут с нами — никто нас не украдёт. А пойти на охоту — и вечером встретимся.
— А я что, я не против, — покладисто поднялся Самодуров. — Только у меня патронов-то всего полсотни…
— А давай я с тобой пойду, — охотно сказала Валька Северцева, поднимая аркебузу. — Я же хорошо стреляю.
— Э, погодите, — Север проявил некие признаки оживлённости — то ли за сестричку забеспокоился? — А где мы встретимся, если они пойдут на охоту? И вообще — втроём отпускать…
— Я, между прочим, карту хорошо помню, — Колька переломил 'зброёвку'. — Высота 189 за урочищем Каменевка — ну, где пруд, из него ещё приток Ломовиса течёт — помните? — в ответ закивали. — Вот дотуда дойдёте и ждите, а мы догоним.
— Километров двадцать пять отсюда, — с точностью курвиметра определила Танюшка. Она полулежала на траве, жуя былинку, и мне снова почудилось, что мы просто в походе.
— Ну, договорились? — Самодуров уже нетерпеливо поглядывал по сторонам, устраивая в петле на поясе боевой топор.
— Жрать-то надо, — Андрюшка Альхимович махнул рукой. — Двигайте. Только не потеряйтесь.
Парочка ушла — довольно бесшумно. Я задумчиво сказал, глядя им вслед:
— Может, ещё кому с ними… — но получил точный и очень болезненный удар локтем под рёбра от Танюшки. Смолчал, потому что вспомнил, как ещё на Зем… там Колька и Валюшка держались чаще рядом, чем порознь.
Я задумался над этим вопросом, используя последние минуты отдыха. Вадим, хоть и был старше меня на три года, подружки в нашей компании не имел, если не считать 'отношений' с Наташкой Крючковой. Санек — тоже. И Арнис. Игорь Мордвинцев не очень активно ходил с Иркой Сухоручкиной — по-моему, его отпугивало то, что она отличница. Север прочно дружил с Кристиной — но, кажется, скорее на почве некоторого элитаризма, чем ещё по каким-то причинам. Сашка — Щусь — больше пока думал о беготне по улицам, чем о девчонках. Сморч дружил с Наташкой Бубнёнковой — или присматривал за ней для брата, не поймёшь. Андрюшка Альхимович жил себе и жил без девчонки. Олег Фирсов — тоже. Игоря 'Баса' интересовали только стихи, походы и мужская дружба. Олег Крыгин, кажется, был слишком стеснительным, с девчонками общался только по необходимости. С Андрюшкой Соколовым дружила Ленка Черникова, с Сергеем — Ленка Чередниченко. У девчонок Ленка Власенкова, Наташка Мигачёва, Ольга Жаворонкова и Ленка Рудь не проявляли к парням никакого интереса, кроме 'общедружебного'.
Интересно, а как будут развиваться дела дальше? Мне подумалось, что, если мы останемся тут на длительный срок (да навсегда, Олег, навсегда!), то… Дальше мыслей не было — одни образы.
Пожалуй, даже хорошо, что надо было идти дальше.
Высота 189, урочище и небольшой пруд возле него — в этом мире всё оказалось на месте, и мы добрались туда к восьми вечера. Лес сменялся похожими на зелёные языки луговинами, который мы старались пересекать в максимально быстром темпе.
— Гнездо Соловья-Разбойника, — определил Игорь Басаргин, когда с одной из таких луговин мы увидели высоту, увенчанную тремя дубами. В нашем мире их не было, да и кругом лежали рассечённые лесополосами колхозные поля.
Около подножья холма мы нашли старую могилу. Кто-то выложил прямо на земле каменный крест из четырёх гранитных брусков, на котором вырезал уже неразличимые буквы. На камни вполз сырой мох. Сморч попробовал было расчистить камень финкой, но Наташка тронула его за плечо:
— Не надо, оставь. Не всё ли равно, кто здесь… Могила и есть могила.
Сморч охотно поднялся с колена, убирая финку. Санек, не проявивший к могиле ни малейшего интереса, предложил все натаскать дровишек, а сам, нахально отказавшись от работы, полез сперва на холм, а потом — на самый высокий из дубов. Кажется — его захватила мысль, поданная Игорем. Кто-то из девчонок ближе к урочищу набрёл на чудовищные россыпи грибов. Кроме того, они притащили кучу свежих молодых листьев заячьей капусты. Во всяком случае, жареные грибы (соль у Танюшки ещё была) с зеленью нам были обеспечены.
Саня, как и следовало ожидать, спустился со своего насеста когда всё уже было готово. Но вёл он себя так, словно занимался единственно важным делом в то время, как все остальные Ваньку валяли.
— В общем — негров ваших нигде не видно, — заявил он, садясь к огню. — Зато Колька с Валюшкой волокутся, чего-то несут. Минут через двадцать будут здесь.
— Слава коммунистической партии, — выдохнул Игорь. Судя по всему, он и правда беспокоился за сестру.
Наши охотники появились раньше, чем через двадцать минут — усталые куда больше нашего, но довольные. Да и как же иначе — Колька тащил на плечах крупненькую косулю, уже выпотрошенную.
— Дичи — ещё больше, чем на прежнем месте, — восторженно докладывал он, усаживаясь возле огня. — Тут для охотников — рай!
Выяснилось, правда, что косулю убил не он, а как раз Ленка — одной пулей из аркебузы. Как она объяснила — убивать косулю ей было очень жалко, но сильно хотелось есть.
Её слова сопровождались сочувственными репликами. Косулю под шумок освежевали, оттяпали копыта и голову, после чего она перестала вызывать сочувствие и на импровизированном вертеле была водружена над огнём. Затем все расположились у костра и довольно примолкли. Косуля шкворчала, капая жиром. Расставленные у огня котелки (они были у всех — оттуда же, откуда и оружие) побулькивали и пахли малиновыми листьями.
— А всё-таки здорово, ребята, что у нас кое-какие навыки есть, — довольно заметила Ирка Сухоручкина. — Иначе сидели бы мы на грибной диете и слушали, как у нас животы поют.
— Давайте и правда споём, — предложил Сергей, — пока косулька жарится. Чтоб заглушить животы.
Вокруг засмеялись. У нас петь любили не меньше и не больше, чем в любой туристской компании (другое дело, что у нас, в отличие от большинства таковых, имелся свой поэт — Игорёк Басаргин). Вообще это здорово — собравшись вечером у огня рядом с друзьями, ощутить себя действительно единой компанией, где один за всех и все за одного. А лучшего средства, чем песня, для этого нет. Не придумали пока…
