в «скорой». Кроме того, я сказала абсолютную правду. Я ничего никому не обязана доказывать. Я знала, насколько вынослива, храбра, и как хороша я была в своем деле. Рэборн мог катиться к дьяволу, и я уже достаточно выросла, чтобы не высказать ему все это вслух. Огромным искушением было просто развернуться и уйти.
Голос Рэборна повысился, когда он спросил: — Ты баба или мужик Ньюмэн?
Я обернулась вовремя ходьбы и прокричала: — Ага, Ньюмэн — будь мужиком и истеки кровью, пока не отключишься посреди леса с оборотнями и вампирами, гоняющимися за твоей задницей. — И пошла за темноволосым медиком.
Пролившейся свет из «скорой» показался мне слишком ярким и полностью перекрывал мое ночное видение, но он был не обходим медику — Мэтту.
К нам присоединилась светловолосая медсестра, и пробормотала на выдохе: — Тупой… мужик. Раны от порезов кровоточат…
Мэтт очистил мою руку и прищурился, как будто нуждался в очках, но не надел их, или просто не успел. — Джоли, ты не могла бы осмотреть рану?
Белокурая Джоли, прекратила сыпать проклятиями на «тупого мужика» и присоединилась к нему, чтобы осмотреть мою руку. Она опасалась лишний раз прикасаться ко мне, так как у нее не было при себе второй пары перчаток, поэтому позволила его пальцам ощупать руку. Когда они добрались до краев раны, я предостерегла их: — Тут больно.
— Извини, — сказал он, не отрывая взгляда от раны.
— Как давно, ты сказала, это случилось? — спросила Джоли.
— Час, может меньше, — ответила я.
— Быть не может, — возразила она.
Мэтт, наконец, встретился со мной взглядом. И нахмурился. — Я бы сказал, что прошли, по крайней мере — часы, а то если не день.
— Я же сказала тебе, что носитель ликантропии. Это означает, что я исцеляюсь быстрее, чем обычный человек.
— Рана заживает настолько быстро, что может неровно срастись. Швы могут это предотвратить, — сказал Мэтт.
— Неровно? — переспросила я.
— Может остаться еще один шрам, — сказала Джоли, — если только врач не наложит швы.
Я опустила глаза на свою руку. На ней был длинный зазубренный порез, похожий на сверкающую молнию, идущую от локтя и почти, до запястья. — С этим уже ничего не поделаешь, — сказала я.
— Вообще то, если ты поедешь в больницу, доктора заново вскроют рану и зашьют ее. У нас недавно был семинар о сверхъестественных пациентах. Ликантропы исцеляются так быстро, что часто остаются шрамы, или даже их мышцы срастаются неправильно, и их травмы болят, как при артрите, — сказал Мэтт, разглядывая мою руку, как будто рассказывал и тут же показывал на мне.
— И когда мне лучше пойти и сделать это?
— Чем раньше, тем лучше, с твоей-то регенерацией, — ответил он, снова тыркая в мою рану.
— Пожалуйста, прекрати тыркать, — попросила я.
Он выглядел не много изумленным. — Прошу прощения, просто это первая рана, которую мне пришлось увидеть со времен семинара.
— Мэтт большой специалист по применению теории на практике, — сказала напарница Мэтта.
Я посмотрела на нее, кивая, — Теперь я обычно залечиваю раны без шрамов.
— Что ж, тут точно останется шрам, — уверила она.
Я посмотрела на рану и поверила им, но все же, не была уверена — почему так происходит. Я подумала об этом и вдруг сообразила, что я покормилась гневом на красных тиграх, но не накормила ardeur. Гнев немного уменьшил голод, но не напитал его полностью. Я исцелялась не как обычно, что объясняло — почему щепка дерева так сильно мне навредила, почти оставив рубцы. Я могла дольше продержаться между кормлениями. Я могла контролировать голод, но у всего была своя цена. Я исцелялась быстрее человека, но не так быстро, как могла бы. А это было совсем некстати, когда мы охотимся на Арлекина. «Дерьмо».
Я попыталась представить, что скажет Рэборн, если я возьму тайм-аут для перепихона. Но сейчас не должна даже думать об этом; «Я не могу взять перерыв на секс, пока мы не закончим охотиться в лесах. Чтобы, ебаться, или точнее не ебаться. Черт возьми, я устала постоянно страдать от недотраха». Это выглядело как какое-то клише из фильма ужасов — выживает только потаскушка, вместо девственницы.
Ничего из этого я не могла объяснить медикам, ну или кому то еще, кроме Эдуарда. Прежде на меня всегда накатывал ardeur, принуждая кормиться, но теперь у меня больше контроля над ним. А багряно- красная рана на моей руке показала мне цену контроля над ardeur-ом. Глядя на нее — я начала понимать, что стала рассчитывать на исцеление, и на то, что меня стало сложнее ранить. Я попыталась вспомнить — когда последний раз ранилась так же серьезно, и не смогла. У меня скрутило живот и совсем не от голода, или ardeur-а — это был страх. «Если ветка дерева сотворила со мной такое, то что бы сделал меч, или пуля? Дерьмо».
— Ты в порядке? — спросила фельдшер Джоли.
Я кивнула. — Ага.
— Тебе на самом деле надо в больницу, позволить врачу снова вскрыть рану, а затем наложить швы, — сказала она.
— Я знаю, — ответила я.
Она нахмурилась: — Но ты не собираешься этого делать, не так ли? — в ее голосе чувствовалось раздражение, и на самом деле я не могла ее за это винить.
— Я не могу позволить им идти в лес без меня.
— Знаешь, местные маршалы, довольно, неплохо выполняли свою работу, когда тебя еще не было в городе. Они охотились на вампиров и зверей, и все было отлично. Позволь им делать свою работу, а нам свою — позволив отвезти тебя в больницу.
Мэтт дергал края раны. — Прекрати, — рыкнула я.
— Извини, но это почти как один из тех ускоренных фильмов о цветочках, ну знаешь, где ты наблюдаешь, как они ускоренно распускаются. Клянусь, я практически могу видеть, как срастается твоя кожа. Это так клево.
Джоли ударила его по плечу, и это, должно быть, было больнее, чем выглядело, потому что он сказал «Ой!»
— Она живой пациент, Мэтт, а не труп в классе.
Он моргнул, а затем сконфузился. — Извини, я просто…
— Все в порядке. Просто подлатай меня, чтобы я могла закончить охоту.
— Ты абсолютно глупая, — сказала Джоли.
— Но не настолько, как маршал Ньюмэн. Он все еще истекает кровью.
— Он тоже собирается истечь кровью, пока не отключится, — сказала она, и в ее голосе было полно отвращения.
— Наверно, — сказала я, — по крайней мере, я позволяю вам себя перебинтовать.
— Твоя рана закроется к тому времени, как закончишь охоту. Ты больше не потеряешь крови.
— Тогда перевяжите рану, чтобы я не тревожила ее о всякие вещи.
Она нахмурилась, но взяла бинт и начала накладывать повязку мне на руку.
— Убедись, что ничего не попало в рану, — сказала я.
Она посмотрела на меня. — Я знаю свою работу.
— Я не имею в виду, что сомневаюсь, но иначе, если я исцеляюсь настолько быстро, насколько вы думаете — тогда плоть может срастись вокруг одежды.
Они оба посмотрели на меня. Мэтт сказал: — Ты подразумеваешь, что тело фактически срастется с бинтом, попавшим внутрь раны?
— Я видела, как такое случалось, — ответила я.
— С тобой? — спросил он.
— Нет, с другом — вервольфом.
